Абрам петрович ганнибал краткая биография. Абрам Ганнибал и Наташа Ржевская

Абрам Петрович Ганнибал (1696-1781) - российский военный инженер, генерал-аншеф, прадед А. С. Пушкина. Ибрагим был сыном чернокожего африканского князя - вассала турецкого султана. В 1703 году его захватили в плен и отправили в султанский дворец в Константинополе. В 1704 году русский посол Савва Рагузинский привёз его в Москву, где через год тот был крещён. Поскольку крёстным отцом был Пётр I, в православии Ибрагим получил отчество Петрович. С 1756 года - главный военный инженер русской армии, в 1759 году получил звание генерал-аншефа. В 1762 году вышел в отставку. Во втором браке у Ганнибала родился Осип Абрамович Ганнибал - дед А. С. Пушкина по материнской линии. Своему прадеду А. С. Пушкин посвятил неоконченный роман «Арап Петра Великого».

Происхождение

В биографии Ганнибала до сих пор ещё много невыясненного. Сын владетельного князя («негера» знатного происхождения, по запискам его младшего сына Петра) Ибрагим (Абрам) родился, вероятно, в 1688 (или 1696) году в Африке. Традиционная версия, идущая от знакомой Пушкину немецкой биографии Ганнибала, составленной его зятем Роткирхом, связывала родину петровского арапа с севером Эфиопии (Абиссинией).

Недавние исследования выпускника Сорбонны бенинского слависта Дьёдонне Гнамманку, автора книги «Абрам Ганнибал» из серии ЖЗЛ, развившего идею Набокова, идентифицируют его родину как рубеж современных Камеруна и Чада, где находился султанат Логон народа котоко, который является потомком цивилизации Сао.

Биография

На восьмом году жизни Ибрагим был похищен вместе с братом и привезён в Константинополь, откуда в 1705 году Савва Рагузинский привёз братьев в подарок Петру I, любившему всякие редкости и курьёзы, державшему и прежде «арапов». Согласно альтернативной версии (Благой, Тумиянц и др.), Абрам Петрович был куплен Петром Великим примерно в 1698 году в Европе и доставлен в Россию.

В виленской церкви Параскевы Пятницы мальчики приняли православие (по всей вероятности, во второй половине июля 1705 года); восприемниками были царь Пётр (давший ему и отчество, и фамилию «Петров») и королева польская Кристиана Эбергардина, жена короля Августа II. Ибрагим получил русифицированное имя Абрам, его брат - имя Алексей. Об этом напоминает одна из мемориальных досок на нынешнем здании церкви. В то же время не все исследователи разделяют официальную версию крещения Ганнибала, полагая, что мальчик был крещён Петром примерно в 1698 году.

Абрам Петрович неотлучно находился подле царя, спал в его комнате, сопровождал во всех походах. В документах он трижды упоминается наряду с шутом Лакостой, но с 1714 года Петр I доверяет ему различные поручения, в том числе секретные, он становится ординарцем и секретарём царя. В 1716 году поехал с государем за границу. В это время Абрам получал жалованья 100 рублей в год. Во Франции Абрам Петрович остался учиться; пробыв 1,5 года в инженерной школе, поступил во французское войско, участвовал в Войне четверного альянса, был ранен в голову и дослужился до чина капитана. Вернувшись в Россию в 1723 году, определён в Преображенский полк инженер-поручиком бомбардирской роты, капитаном которой был сам царь.

После смерти Петра Ганнибал (такую фамилию он предпочёл носить с конца 1720-х годов, в честь знаменитого античного карфагенского полководца Ганнибала) пристал к партии недовольных возвышением Александра Меншикова, за что был отправлен в Сибирь (1727). По дороге в ссылку, в Казани, он сочинил прошение всемогущему временщику:

В 1729 году велено было отобрать у Ганнибала бумаги и содержать под арестом в Томске, выдавая ему ежемесячно по 10 руб. В январе 1730 года состоялось назначение Ганнибала майором в тобольский гарнизон, а в сентябре - перевод капитаном в Инженерный корпус, где Ганнибал числился до увольнения в отставку в 1733 году. В это время он был командирован в Пернов учить кондукторов математике и черчению. В 1731-1733 годах - комендант Перновского укрепрайона.

В своей семейной жизни Абрам Ганнибал был крайне несчастлив. Однако настоящая любовь не обошла его стороной...

С цепи сняли в 10 лет

Будучи уже зрелым человеком, Абрам Ганнибал, добиваясь дворянского звания, сочинял фантастические легенды о своём происхождении. Дескать, 19-й сын правителя африканской области Лагон, был в заложниках у турецкого султана, на Русь прибыл в свите московского посланника Саввы Рагузинского ... На самом же деле историю знаменитого африканца в России нужно начинать со слов Франца Лефорта, адресованных Петру I в 1698 г.: «Пожалуйста, не забуват купит араби...» Царь находился тогда в Голландии, невольничьи рынки которой могли предоставить самый эксклюзивный чернокожий материал. Так что «араби» по имени Ибрагим был куплен, снабжён прозвищем Ганнибал и отправлен в Москву. Но не столько как экзотическая диковинка, сколько с дальним прицелом государя: арапа надлежало вырастить, выучить и на его примере показать «толстозадым боярам», что царь может наделать себе сподвижников из кого угодно.

Абрам Ганнибал. Источник: Public Domain

Правда, до государственных постов чёрному пареньку было пока далековато. Дикий нравом, он царапался, кусался и несколько раз порывался бежать, о чём есть свидетельства. Князь-кесарь Ромодановский, находясь в Москве, писал царю за границу: «Арап Ганибалка, слава богу, живёт теперь смирно, не бесится, с цепи его сняли, учится по-русски...» Ганнибалу исполнилось 10 лет. Его определяют в Преображенский полк барабанщиком, дальше карьера развивается стремительно, и уже в 1705 г. Ганнибала крестят, дают имя Абрам, причём крёстным отцом является сам царь. Он тут же делает Ганнибала своим личным «камар-дином», арап сопровождает государя повсюду, спит в его токарной, участвует в Северной войне и, наконец, в 1717 г. отправляется в Париж для продолжения обучения...

Блестящая партия

27 января 1723 г. Над Москвой сизое небо, «превеликая метель, и мокрая». Отставной капитан французской армии Абрам Петров откидывает полог повозки и тоскливо смотрит на полудеревянное убожество, которое после Парижа кажется помойкой. Почему именно Москва, а не молодая столица, Петербург? Случай привёл арапа из Парижа в старорежимное захолустье? Скорее всего - нет. Он должен показаться государю, который сейчас находится в Первопрестольной, намереваясь «пытать и вешать, вешать и пытать», - обнаружились чудовищные хищения из казны, в которых замечены многие «птенцы гнезда Петрова». Приезд Ганнибала как раз совпадает с казнью барона Петра Шафирова . Голова барона положена на плаху, вот-вот ударит топор... Но царь прощает его, назначив «всего лишь» батоги и «ссылку с крепким караулом». Для изнеженного парижскими нравами арапа смотреть на всё это невыносимо, в голову лезут воспоминания о сидении в этом самом городе на цепи.

Москва в ужасе и смятении. Аристократы, привыкшие к долгим отлучкам государя, совсем было вернулись к старомосковскому житью-бытью. И вот теперь принесла нелёгкая, да ещё и арап с ним, тьфу, образина диавольская. Шляются по дворам, требуют водки и закуски, а попробуй откажи царю! Так или не так думал Гаврила Афанасьевич Ржевский, потомок древнего боярского рода, принимая Петра, неизвестно. А тот, пристально разглядывая молоденькую боярскую дочь, поднёсшую государю золотую чарку двойной очищенной с московским калачом, повёл усом и усмехнулся.

Известие о том, что боярышню Наташеньку Ржевскую просватали за арапа, да ещё и кто - сам царь! - обсуждала вся Москва. Ганнибал же, только-только осваиваясь в России, особого интереса к Наталье не испытывал, но государю не перечил и ходил на двор к Ржевским регулярно. Наталья сказывалась больной, дрожала и плакала в своей светёлке круглые сутки - об арапе рассказывали дикие сплетни, причём «срамного» характера.

Тем временем в глазах родителей «чёрный диавол» всего за пару недель превратился в то, что принято называть «блестящей партией»: «Жаль, что лицом арап, а так - лучшего жениха и не сыщешь! Да ведь с лица воду не пить, а что это за человек - умница, и честен, и благороден. Такого человека обидеть - грех!» Сама Наташа так не считала. И показавшись наконец жениху, зарыдала в голос и убежала. Жених же влюбился с первого взгляда. Да так крепко, что пробовал ухаживать по-европейски, чуть ли не с серенадами, чем окончательно запугал робкую девушку. Перстни, кольца, серьги, все жениховы подарки невеста отвергала. Неоднократно впрямую говорила, что арапа не любит и не полюбит никогда. Он молча сносил издевательства, вежливо раскланивался, а вернувшись домой, жестоко страдал. Забросил штудии в инженерном деле, попусту пылилась самая крупная на Москве частная библиотека - почти 450 томов. Несчастный арап пробовал искать утешения в поэзии, но, читая у Петрарки о Лауре , только больше растравлял душу.

Царь, наведя порядок в московских делах, спешил в свою новую столицу и торопил арапа со свадьбой. Ганнибал бы и рад, но невеста по-прежнему рыдала при виде жениха. Может быть, горячая африканская кровь и взыграла бы в нём, может быть, он, значительно обрусев, и понадеялся бы на русскую пословицу «Стерпится-слюбится». Но благородство души оказалось выше любви. Когда невесту выводили под венец, арап отказался от свадьбы.

Через два года царь умер. Ганнибала отправили в Сибирь на китайскую границу. Когда опала кончилась - вернули. Он дважды был женат. Первую жену, гречанку, родившую белую дочь, Ганнибал выгнал. Вторую терпел. Но всю свою жизнь предок Александра Пушкина тосковал по милой московской боярышне Наташеньке, так и не взглянувшей на него с нежной улыбкой.

Каменка в творческом наследии Александра Пушкина.

Бог помочь вам, друзья мои, В заботах жизни…

Читая художественные произведения и письма Пушкина периода его т.н. Южной ссылки (1820-1824 гг.), я неоднократно встречал упоминания о недолгой, но счастливой поре, проведенной поэтом под гостеприимной сенью усадьбы Каменка, которая принадлежала племяннице светлейшего князя Г.А. Потемкина-Таврического Е.Н. Давыдовой (урожденной Самойловой, по первому браку - Раевской). Слышал кое-что и об историко-краеведческом музее, расположенном на былой территории давыдовской усадьбы, в нынешнем райцентре - г. Каменка Черкасской области Украины.

Но лишь недавняя поездка и непосредственные впечатления от знакомства с замечательным комплексом Каменского государственного историко-культурного заповедника окончательно сформировали мое представление об особой, принципиальной важности существования на Украине этого уникального памятника не только собственно русской , но и шире - всей восточнославянской истории и культуры.

Главным объектом заповедника является Литературно-мемориальный музей А.С. Пушкина и П.И. Чайковского, расположенный в усадебном флигеле, т.н. Зеленом домике. Здесь в начале 1820-х Поэт встречался с будущими декабристами, а со средины 1860-х ежегодно жил и работал Композитор, гостивший у сестры Сашеньки - супруги внука Давыдовой.

Литературно-мемориальный музей А.С. Пушкина и П.И. Чайковского (Зеленый домик)

Находясь в Каменке, я был буквально потрясен активной и самоотверженной работой коллектива сотрудников заповедника - местных жителей, этнических украинцев, красиво говорящих по-русски с неповторимо характерным, мягким южным акцентом. Они не только бережно хранят музейные сокровища, но и активно пропагандируют наше общее культурное достояние среди земляков и туристов, а также осуществляют совместные проекты с Российским центром науки и культуры в Киеве. (Кстати, Каменка является городом-побратимом российского г. Воткинска, также прославленного своим мемориальным музеем-усадьбой Чайковского.)

Каково же было мое удивление, когда, вскоре, листая почти 500-страничный туристский путеводитель «Україна», неоднократно публиковавшийся в Киеве издательством «Смолоскип» (по-русски - «Факел»), я не нашел ни единого (!) упоминания о Каменском заповеднике.

Безусловно, это не случайное упущение составителей книги - главы издательства О. Зинкевича и его соавтора В. Гулого. Ведь этот самый «Смолоскип» был некогда основан националистами в Америке, а ныне активно функционирует на Украине при поддержке администрации президента Ющенко.

Ознакомление с текстом книги показало, что в списках известных деятелей истории и культуры, родившихся в той или иной области нынешней Украины, почти не фигурируют неукраинцы. Столь же предвзято составлены списки достопримечательностей, в частности, скульптурных памятников и других мемориальных сооружений. Например, в главе о Черкасской области не упомянуты сыновья Екатерины Давыдовой герои Отечественной войны 1812 г. генерал Н.Н. Раевский-старший и полковник В.Л. Давыдов, один из декабристских лидеров. «Забыт» смолоскиповцами и настоящий скульптурный шедевр - памятник руководителям Южного общества декабристов, также находящийся на территории Каменского заповедника. В аналогичных текстах по Киеву не упоминается ни один из городских памятников Пушкину. В текстах по Одессе нет ни одной фамилии знаменитых русских писателей-одесситов. Ну и, конечно, подлинными «шедеврами объективности» авторов путеводителя являются тексты по Крыму.

Нашим ответом на тенденциозно-бескультурные «труды» такого рода могут быть лишь подробные рассказы о жемчужинах русской истории и культуры на Украине.

1

Живописный уголок Среднего Поднепровья - дворянская усадьба Каменка Чигиринского уезда Киевской губернии являлась выдающимся центром общественной и культурной жизни южнорусского края первой четверти ХIХ века. Гостеприимное имение Екатерины Николаевны Давыдовой стало в 1820-е годы местом неоднократных съездов и собраний виднейших членов тайного союза дворянских революционеров.

Портрет Е.Н. Давыдовой (с картины В.Л. Боровиковского)

Тогдашняя Каменка являлась, по выражению А.С. Пушкина, средоточием «умов оригинальных, людей известных в нашей России». Среди них, кроме самого Давыдова и Раевского с сыновьями Александром и Николаем-младшим, были супруги дочерей Раевского - генералы Михаил Орлов и князь Сергей Волконский, а также их единомышленники - декабристы Павел Пестель, Сергей Муравьев-Апостол, Михаил Бестужев-Рюмин, Иван Якушкин, Константин Охотников, братья Александр и Иосиф Поджио, другие заметные люди той поры. «Василий Львович Давыдов личность замечательная по уму и теплоте чувств к делу, - писал Сергей Волконский. - Я назову его коноводом по влиянию его бойких убеждений и ловкого увлекательного разговора, а местожительство его в селе Каменка Чигиринского уезда - было сборным пунктом для совещаний».

Исторические источники, изучавшиеся различными исследователями, в том числе и самими каменчанами - нашими современниками, позволили реконструировать следующий яркий образ давыдовской усадьбы: «Посреди села над речкой Тясмин раскинулся красивый парк. В нем - просторный двухэтажный помещичий дом, обставленный со всей роскошью, присущей быту екатерининских вельмож ХVIII века. В парке - изысканные оранжереи, с редкостными цветами и растениями; прекрасные аллеи роз; парково-архитектурные украшения - грот, беседки, скульптуры. В большом доме (…) всегда было шумно и весело от большой компании гостей. Играл крепостной оркестр, гремели хоры певчих, а во время праздничных торжеств, в честь хозяйки дома даже палили из небольшой старенькой пушечки. Недалеко от главного дома стоял «Зеленый домик» - давыдовский флигель, входивший в состав т.н. «большого двора». Там находились биллиардные и карточные столы, а также хранилась часть огромной библиотеки Давыдовых».

Вместе с тем уникальное историческое и культурное значение каменской усадьбы состоит еще и в том, что здесь в период своей т.н. южной ссылки неоднократно бывал Александр Пушкин, увековечивший в своем творчестве и этот дивный край, и его радушных хозяев, и окружавшее их общество.

2

В кратком плане-наброске автобиографических записок, составленном Пушкиным в 1833 г., тема пребывания в усадьбе Давыдовых выделена отдельным пунктом: «Каменка». Несомненно, сам поэт придавал этому эпизоду особое значение, несмотря на то, что в течение четырехлетнего периода своей южной ссылки он провел там всего несколько месяцев - с 18 (22?) ноября 1820 по 26 февраля (3 марта?) 1821 года. (Исследователи предполагают, что поэт вторично приезжал в Каменку в ноябре - начале декабря 1822 года, правда, какие-либо подробности об этом визите отсутствуют.)

Памятник А.С. Пушкину

Каменские впечатления запомнились Александру Сергеевичу на всю жизнь, о чем ярко свидетельствуют и его собственные воспоминания (например, письмо Николаю Раевскому-сыну от 30 января или 30 июня 1829 г.), и мемуары его знакомых. В этом отношении весьма характерны следующие слова кишиневского приятеля Пушкина полковника Ивана Липранди: «Я слышал уже неоднократно прежде о ласках Пушкину, оказанных в Каменке, и слышал от него восторженные похвалы о находившемся там семействе».

С Василием Давыдовым поэт был знаком еще с лицейских времен, в бытность того корнетом лейб-гвардии Гусарского полка, расквартированного в Царском Селе. Знакомство Пушкина с братом Давыдова - отставным генерал-майором Александром Львовичем состоялось в начале ноября 1820 г. в Кишиневе в доме Михаила Орлова, где, в отсутствие хозяина проживали его друзья и будущие родственники Давыдовы. Именно Александр Давыдов ходатайствовал перед пушкинским начальником генералом Иваном Инзовым, чтобы тот отпустил поэта в Каменку на празднование именин почтенной матушки давыдовского семейства Екатерины Николаевны.

Первые каменские восторги Пушкина отражены в его известном письме Николаю Гнедичу от 4 декабря 1820 г.: «…Теперь нахожусь в Киевской губернии, в деревне Давыдовых, милых и умных отшельников, братьев генерала Раевского. Время мое протекает между аристократическими обедами и демагогическими спорами. (…) Женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов». Участниками тех обедов и теми спорщиками были, кроме хозяев дома, Орлов, Якушкин, Охотников и Раевские.

Стихов там было действительно немного, но каких стихов! Именно в усадьбе Давыдовых поэт приступил к составлению своей рукописной антологии (т.н. «третьей кишиневской тетради»), открывающейся стихотворениями «Нереида » и «Редеет облаков летучая гряда… », под беловыми автографами которых помечено: «Каменка». Пейзаж, запечатленный во втором из них, интерпретируется иногда как навеянный свежими впечатлениями от скальных берегов Тясмина, тихого течения реки и осенних степных просторов:

Звезда печальная, вечерняя звезда,

Твой луч осеребрил увядшие равнины,

И дремлющий залив, и черных скал вершины.

Люблю твой слабый свет в небесной вышине;

Он думы разбудил уснувшие во мне.

Тясминский каньон

Между прочим, заполнение листов этой тетради было продолжено в Киеве (во время поездки «на контракты» с 28 января по 10 или 12 февраля 1821 г.), когда там появились «Земля и море », «Красавица перед зеркалом » и «Увы, зачем она блистает… ». А всего через два дня после возвращения в Каменку (22 февраля) рождается пушкинский шедевр «Я пережил свои желанья… », предназначенный поначалу для включения в текст поэмы «Кавказский пленник », которая была завершена 23 февраля и посвящена Николаю Раевскому-младшему. На исходе той же «Каменской зимы» появляются еще несколько пушкинских стихотворений: едкая эпиграмма «На Каченовского » («Клеветник без дарованья… »), дружеские строки «К портрету Вяземского » и знаковые стихи «В альбом » («Пройдет любовь, умрут желанья… »). Они завершают «каменско-киевский» цикл лирики Пушкина, озаглавленный автором, как «Эпиграммы во вкусе древних ».

По свежим каменским впечатлениям уже в Кишиневе создается поэтическое послание, адресованное Василию Давыдову, опубликовать которое при жизни Пушкина было немыслимо не столько по политико-цензурным, сколько по совершенно другим причинам. Сочинявшееся в первой декаде апреля 1821 г., одновременно с печально известной поэмой «Гавриилиада», оно также содержало кощунственные строки, оскорбительные для религии и церкви. Уже после смерти автора и просмотра его архива первым из ученых-пушкиноведов Павлом Анненковым они были замазаны в рукописи. По-видимому, это сделал сын поэта Александр Александрович. Соответственно, процесс публикации текста послания «В.Л. Давыдову » растянулся более чем на полвека и завершился лишь после Октябрьской революции. В нем приняли участие ведущие пушкиноведы второй половины ХIХ и первой трети ХХ вв. от самого Анненкова до советских ученых Бориса Томашевского и Мстислава Цявловского.

Для публикации канонического текста стихотворения в Полном академическом собрании сочинений А.С. Пушкина замазанные строки были восстановлены и прочитаны при помощи фотографирования через специальные светофильтры во Всесоюзном институте юридических наук. Впрочем, религиозное вольнодумство и р-революционность молодого Пушкина, сформировавшиеся под влиянием идеологии французского Просвещения и прочих модных идей, бытовавших в декабристской среде, соседствуют в этом произведении с просто забавными строками, отражающими искренние дружеские чувства поэта к адресату послания и его родне:

Меж тем как ты, проказник умный,

Проводишь ночь в беседе шумной,

И за бутылками аи

Сидят Раевские мои -

Когда везде весна младая

С улыбкой распустила грязь,

И с горя на брегах Дуная

Бунтует наш безрукий князь…

Тебя, Раевских и Орлова,

И память Каменки любя -

Хочу сказать тебе два слова

Про Кишинев и про себя.

(…)

Когда и ты, и милый брат,

Перед камином надевая

Демократический халат,

Спасенья чашу наполняли

Беспенной, мерзлою струей

И за здоровье тех и той

До дна до капли выпивали!..

Но те в Неаполе шалят,

А та едва ли там воскреснет…

Народы тишины хотят,

И долго их ярем не треснет.

Из рукописных вариантов этого стихотворения видно, что его автор намечал разные варианты строки о своем отношении к Каменке: «Душою Каменку любя…» или «Всем сердцем Каменку любя…»

Портреты казненных декабристов. Фрагмент музейной экспозиции

Увы, ни Пушкин, ни славные каменчане тогда не знали, не могли знать, чем закончится попытка их родных и друзей - «тех» (будущих декабристов) - возжечь вожделенную «ту» (зарю свободы): и на севере - в Петербурге, и на юге - совсем неподалеку от милого теплого дома над Тясмином.

3

« На очень холодной площади в декабре месяце тысяча вос е мьсот двадцать пятого года перестали существовать люди двадцатых годов с их прыгающей походкой. Время вдруг п е реломилось …

Тогда начали мерить числом и мерой, судить …

«Что такое тайное общество? Мы ходили в Париже к девчонкам, здесь пойдем на Медведя», - так говорил декабрист Лунин. (…)

Бунт и женщины были сладострастием стихов и даже слов обыденного разговора. Отсюда же шла и смерть, от бунта и женщин. (…)

Над женщинами в двадцатых годах шутили и вовсе не делали тайн из любви. Иногда только дрались или умирали с таким видом, как будто говорили: «Завтра побывать у Истоминой». Был такой термин у эпохи: «сердца раны». Кстати, он вовсе не препятствовал бракам по расчету. (…)

Время бродило.

Всегда в крови бродит время, у каждого периода есть свой вид брожения.

Было в двадцатых годах винное брожение - Пушкин »

Эти строки принадлежат большому русскому писателю и ученому, классику мирового литературоведения и блистательному пушкинисту Юрию Тынянову. Они - из его романа о Грибоедове, создававшегося одновременно с киносценарием «Союз Великого Дела» (1927), темой которого было восстание Черниговского полка на Украине, руководимого героем Отечественной войны 1812 года подполковником Сергеем Муравьевым-Апостолом и подпоручиком Михаилом Бестужевым-Рюминым (29 декабря 1825 г. - 3 января 1826 г.). Эти офицеры возглавляли васильковскую управу Южного тайного общества и были участниками съездов декабристских лидеров в Киеве и Каменке. Согласно преданию, особо секретные собрания заговорщиков, проходившие у подполковника Василия Давыдова - главы каменской управы декабристов юга России, устраивались в помещении усадебной мельницы, именуемой в наше время «Мельницей декабристов».

Мельница декабристов

Считается, что именно там совещания революционеров были тайно подслушаны унтер-офицером Иваном Шервудом - автором первых доносов императору Александру I на Павла Пестеля, князя Сергея Волконского и их товарищей. Аресты верхушки Южного общества начались еще до начала восстания в Петербурге.

13 декабря 1825 г. в Тульчине (ныне - райцентр Винницкой области Украины), где располагался штаб 2-й армии генерал-фельдмаршала Петра Витгенштейна, были взяты под стражу полковник Пестель и генерал-интендант 2-й армии Алексей Юшневский.

29 декабря в с. Трилесы (ныне - Фастовский р-н Киевской обл.) на квартире командира 5-й роты Черниговского полка поручика Анастасия Кузьмина арестовали братьев Муравьевых-Апостолов - Сергея и Матвея, которых, правда, вскоре освободили восставшие товарищи по оружию.

Вторичный арест офицеров-черниговцев произошел 3 января 1826 г. у с. Ковалевка (ныне - Васильковский р-н Киевской обл.). Раненого Сергея Муравьева-Апостола и Бестужева-Рюмина взяли в плен с оружием в руках на поле боя с отрядом генерала Федора Гейсмара, верного воцарившемуся 14 декабря Николаю I.

Два дня спустя после подавления восстания Черниговского полка в расположении 2-й армии был арестован генерал Волконский, а 14 января в Киеве взяли Давыдова…

К счастью, Пушкин в ту пору был далеко как от холодного Петербурга, так и от милой, уютной Каменки. Высланный еще летом 1824-го из Одессы на Псковщину, в свое родовое гнездо с. Михайловское, он узнал о восстании на Сенатской площади лишь несколько дней спустя от соседского крепостного - повара Арсения.

13-14 декабря 1825 г. поэт заканчивает «Графа Нулина» - веселую поэму о незадачливом герое-любовнике. А вскоре Василий Давыдов, узнавший об аресте Пестеля и Юшневского, сжигает среди прочих своих бумаг и «…некоторые стихи Пушкина»…

4

Пять лет спустя после разгрома декабристского движения Александр Сергеевич вспомнит его славное начало: и в Северной столице, и в далекой южной Каменке, там, где кипели те самые «демагогические споры». Вспомнит и напишет об этом в строфах «славной хроники» - Десятой главы «Евгения Онегина». Вспомнит и сожжет едва законченный текст, оставив потомству пару-тройку листочков с разрозненными строками - затейливо зашифрованными фрагментами…

«У них свои бывали сходки,

Они за чашею вина,

Они за рюмкой русской водки

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Витийством резким знамениты,

Сбирались члены сей семьи

У беспокойного Никиты,

У осторожного Ильи.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Друг Марса, Вакха и Венеры,

Тут Лунин дерзко предлагал

Свои решительные меры

И вдохновенно бормотал.

Читал свои Ноэли Пушкин,

Меланхолический Якушкин,

Казалось, молча обнажал

Цареубийственный кинжал.

Одну Россию в мире видя,

Преследуя свой идеал,

Хромой Тургенев им внимал

И, плети рабства ненавидя,

Предвидел в сей толпе дворян

Освободителей крестьян.

Так было над Невою льдистой. Но там, где ранее весна Блестит над Каменкой тенистой И над холмами Тульчина, Где Витгенштейновы дружины Днепром подмытые равнины И степи Буга облегли, Дела иные уж пошли, Там Пестель. . . для тиранов… И рать… набирал Холоднокровный генерал, И Муравьев его склоняя, И полон дерзости и сил, Минуты вспышки торопил.

(…)

Сначала эти заговоры Между лафитом и клико Лишь были дружеские споры, И не входила глубоко В сердца мятежная наука. Все это было только скука, Безделье молодых умов, Забавы взрослых шалунов.

Увы, закончилось все - серьезно, жестоко и кроваво.

Пушкин и декабристы в Каменке (рисунок Д. Кардовского, 1934 г.)

Поражение декабристов означало для Василия Давыдова и его друзей-единомышленников многолетнюю каторгу и ссылку в Сибири. Вослед за ним добровольно поехала молодая супруга Сашенька, совершив, подобно Мари Волконской, Каташе Трубецкой, Александрин Муравьевой, Полине Анненковой и другим женам декабристов, «подвиг любви бескорыстной». Оттуда пушкинский друг так и не вернулся. Отбыв 13-летнюю каторгу, он был «обращен на поселение» в Красноярске, где и скончался 25 октября 1855 г., не дожив совсем немного до манифеста об амнистии от 26 августа 1856 г., дарованной ссыльным декабристам новым императором Александром II. Схоронив его, Александра Ивановна Давыдова возвратилась домой в Каменку, где прожила еще очень долгую жизнь в кругу любящих детей, внуков и правнуков.

Александра и Василий Давыдовы

Кроме поэтического послания «В.Л. Давыдову », в творческом наследии Александра Пушкина есть также три письма, предположительно адресованных каменскому декабристу. Первое из них написано почти сразу после возвращения поэта из Каменки в Кишинев (первая половина марта 1821 г.), а остальные - много времени спустя (июнь-июль 1824 г.). Они касаются революционных событий на Балканах - антитурецкого освободительного движения греческих и румынских повстанцев. Но если текст 1821 года отражает романтическое восхищение Пушкина первыми шагами инсургентов, то последующие письма свидетельствуют о более глубоком понимании поэтом скрытого существа событий, в том числе - малосимпатичной психологии их движущей силы. Все это, увы, актуально не только для той поры, но и для совсем недавних «розовых», «рыжих» и прочих «цветных» псевдореволюций.

«Жалея, что принужден оправдываться перед тобою, повторю и здесь то, что случалось мне говорить касательно греков.

Люди по большей части самолюбивы, беспонятны, легкомысленны, невежественны, упрямы; старая истина, которую все-таки не худо повторить. Они редко терпят противуречие, никогда не прощают неуважения; они легко увлекаются пышными словами, охотно повторяют всякую новость; и, к ней привыкнув, уже не могут с нею расстаться.

Когда что-нибудь является общим мнением, то глупость общая вредит ему столь же, сколько единодушие ее поддерживает. Греки между европейцами имеют гораздо более вредных поборников, нежели благоразумных друзей».

«Мы видели этих новых Леонидов на улицах Одессы и Кишинева - со многими из них лично знакомы, мы можем удостоверить их полное ничтожество - они умудрились быть болванами даже в такую минуту, когда их рассказы должны были интересовать всякого европейца - ни малейшего понятия о военном деле, никакого представления о чести, никакого энтузиазма - французы и русские, которые здесь живут, выказывают им вполне заслуженное презрение; (…) дело Греции вызывает во мне горячее сочувствие, именно поэтому-то я и негодую, видя, что на этих ничтожных людей возложена священная обязанность защищать свободу».

Шпага декабриста Давыдова

К сожалению, объем дошедших до нас пушкинских текстов, посвященных замечательному человеку, личности «высокой пробы» декабристу Василию Давыдову, существенно уступает количеству стихов и прозы, «увековечивших» образы его старшего брата - особы совершенно иного рода, а также - очаровательной супруги и забавного сынишки генерала Александра Львовича.

5

«В молодости моей случай сблизил меня с человеком, в коем природа, казалось, желая подражать Шекспиру, повторила его гениальное создание. *** был второй Фальстаф: сластолюбив, трус, хвастлив, не глуп, забавен, без всяких правил, слезлив и толст. Одно обстоятельство придавало ему прелесть оригинальную. Он был женат. Шекспир не успел женить своего холостяка. Фальстаф умер у своих приятельниц, не успев быть ни рогатым супругом, ни отцом семейства; сколько сцен, потерянных для кисти Шекспира!

Вот черта из домашней жизни моего почтенного друга. Четырехлетний сынок его, вылитый отец, маленький Фальстаф III , однажды в его отсутствие повторял про себя: «Какой папенька хлаблий! Как папеньку госудаль любит!» Мальчика подслушали и кликнули: «Кто тебе это сказывал, Володя?» - «Папенька», - отвечал Володя».

Такими изображены Александр и Владимир Давыдовы в пушкинских «Table-Talk» 1835-1836 гг. Поэтические и эпистолярные вариации на ту же тему появились много раньше, еще в Одессе, в 1823 и 1824 гг., когда два Александра - Пушкин и Давыдов после каменского расставания повстречались вновь. Одесские контакты былых кишиневско-каменских знакомцев были не из приятных. По этому поводу поэт писал Александру Раевскому (15-22 октября 1823 г.): «Ваш дядюшка, который, как вам известно свинья, был здесь, перессорил всех и сам со всеми поссорился. Я готовлю ему замечательное письмо под-аккорд №2, но на этот раз он получит изрядную ругань, дабы быть, как и все посвященным в секрет». «Ругательное» письмо Пушкина (если, конечно, оно было написано) до нас не дошло, и означенный «секрет» остался для потомства не раскрытым. Однако показательно, что в том же году родились хрестоматийные строки из ХII строфы Первой главы «Онегина», где изображен некий:

…рогоносец величавый, Всегда довольный сам собой, Своим обедом и женой.

Вскоре это определение уже цитировалось в письме Сергея Волконского к Пушкину (от 18 октября 1824 г.) применительно к Александру Давыдову. А приблизительно тогда же появилось остро сатирическое стихотворение: «Нельзя мой толстый Аристип », тоже адресованное генералу-гурману. Считается, что Пушкин невзлюбил Александра Давыдова уже вскоре после их первого знакомства в Кишиневе. Ведь самодовольный помещик, выхлопотавший для поэта разрешение съездить в Каменку, позволял себе проявлять высокомерно-покровительственное отношение к молодому человеку, чего тот терпеть не мог. Своеобразная пушкинская «месть» не замедлила себя ждать. В Каменке у него возник недолгий, но бурный роман с тридцатитрехлетней супругой Давыдова - генеральшей Аглаей Антоновной, урожденной герцогиней де Граммон. Некогда эта очаровательная аристократка-француженка была придворной короля-эмигранта Людовика ХVIII, а потом выскочила замуж за симпатичного толстяка Александра Львовича, родив ему мальчика Володю и двух девочек Адель и Екатерину. По обыкновению эмансипированных дам своего времени, она не раз «украшала» рогами буйну голову своего супруга и в 1829 г. удостоилась упоминания в знаменитом «донжуанском» списке Пушкина.

Пушкинский грот (возможное место творческого уединения поэта и любовных свиданий с Аглаей Давыдовой)

Судя по всему, отношения поэта и каменской красавицы складывались непросто. Об этом прямо говорится в его послании «Кокетке »:

Сначала были мы друзья, (вариант: Я вами право был пленен) Но скука, случай, муж ревнивый… Безумным притворился я, (вариант: Я притворился, что влюблен) И притворились вы стыдливой; Мы поклялись…потом…увы! (вариант: Мы сблизились…) Потом забыли клятву нашу; Клеона полюбили вы, (вариант: Себе гусара взяли вы) А я наперсницу Наташу.

На деле, впрочем, измена любовницы с неким «гусаром Клеоном» явно не оставила Пушкина равнодушным. Ведь красотка Аглая стала после этого мишенью трех или четырех весьма откровенных эпиграмм на русском и французском языках, две из которых поэт поместил в текстах писем своему брату Льву (24 января 1822 г.) и другу - кн. Петру Вяземскому (март 1823 г.). Это - редчайший случай в его творчестве. В первом случае Пушкин пишет: «Если хочешь, вот тебе еще эпиграмма, которую (…) не распускай, в ней каждый стих правда.

Иной имел мою Аглаю За свой мундир и черный ус, Другой за деньги - понимаю, Другой за то, что был француз, Клеон - умом ее стращая, Дамис - за то, что нежно пел. Скажи теперь, мой друг Аглая, За что твой муж тебя имел?

Прочие тексты того же рода («Оставя честь судьбы на произвол… » и «A son amant Egle sans resistance … ») не менее, если не более откровенны. В письме Вяземскому автор прямо называет их «пакостями» и просит не показывать «никому - ни Денису Давыдову». Но, по-видимому, какие-то из упомянутых произведений все же стали известны их «адресату», воспылавшему негодованием по адресу их автора. О настроенности Аглаи Антоновны против Пушкина уже в марте 1822 г. пишет И. Липранди, навещавший чету Давыдовых в Петербурге. Впрочем, те или иные отношения поэта с этой супружеской парой отнюдь не помешали поэту написать в том же году милейшее послание их дочурке Адели. Будучи в Каменке, он шутливо «ухаживал» за двенадцатилетней девочкой.

Играй, Адель, Не знай печали; Хариты, Лель Тебя венчали И колыбель Твою качали. Твоя весна Тиха, ясна: Для наслажденья Ты рождена. Час упоенья Лови, лови! Младые лета Отдай любви И в шуме света Люби, Адель, Мою свирель.

Недолгое пребывание Александра Пушкина в каменской усадьбе Давыдовых в конце 1820 г. - начале 1821 г. и, возможно, в конце 1822 г., его искренние, доверительные взаимоотношения с хозяевами имения оставили весьма ощутимый след в творческом наследии поэта. Родившись в самом начале 1820-х, «Каменская тема» стала одним из заветнейших мотивов пушкинского творчества.

Памятник руководителям Южного общества декабристов, установленный на территории Каменского заповедника (слева направо: Василий Давыдов, Сергей Волконский, Павел Пестель, Сергей Муравьев-Апостол, Михаил Бестужев-Рюмин)

Он не раз возвращался к ней как на протяжении 1820-х, так и 1830-х годов. Здесь: и классические образцы пушкинской лирики; и задушевные строки из послания другу-декабристу Василию Давыдову; и завершающие стихи «Кавказского пленника», посвященного племяннику «милого каменского отшельника» - Николаю Раевскому. Здесь и остро сатирические тексты, касающиеся каменского сибарита Александра Давыдова, его любвеобильной супруги и сыночка - папенькиной миникопии, а также доброе послание их дочурке.

Здесь и фрагменты сожженной Десятой главы «Евгения Онегина», где поминаются: и сама Каменка вкупе с именами друзей и соратников ее героического обитателя, и славные дела декабристов-южан, одни из которых - уже казнены, а другие томятся «во глубине сибирских руд».

Это цитата сообщения Юрий-Киев

Ганнибал, Абрам Петрович

Генерал-аншеф, "арап Петра Великого", прадед поэта Пушкина, был сыном владетельного абиссинского князька, турецкого вассала, и родился в гор. Лагоне (северная Абиссиния). Год рождения его в точности не известен: по Пушкину выходит, что он родился в 1688 г., по Бантышу-Каменскому - в 1691 г., по Лонгинову - в 1696 г., позднейшие же исследователи считают годом его рождения 1697 или 1698. Маленький Ибрагим попал с некоторыми другими знатными юношами в качестве аманата в султанский сераль в Константинополе, где прожил больше года. Когда Петр I поручил своему посланнику в Турции достать для него мальчиков-арапов, граф С. В. Рагузинский привез Ибрагима в Москву к царю. По собственному показанию Г., он выехал в Россию в 1706 г. "волею своею" (впрочем, другие его показания о числе лет, проведенных при Петре I, не совпадают с этим). С этих пор мальчик до 1716 г. безотлучно находился при Петре I, исполняя обязанности камердинера и секретаря. В 1707 г. его окрестили в Вильне в Пятницкой церкви (памятная доска на церкви дает неверную дату этого события - 1705 г.). Восприемниками были сам царь и польская королева Христина-Эбергардина. При крещении Ибрагиму было дано имя Петра, но так как он не хотел расстаться с прежним именем, то Петр разрешил ему называться Абрамом. Фамилия Ганнибал была закреплена за ним только в 1733-1737 гг., до того же он официально именовался Абрамом Петровым. В 1717 г. Г. отправлен был царем во Францию для изучения инженерных наук. Во время пребывания в Париже ему приходилось сильно бедствовать, потому что денег на содержание ему было ассигновано немного. Чтобы основательно изучить инженерное искусство, Г. решил поступить в инженерную школу, учрежденную в 1720 г., для чего ему пришлось определиться во французскую армию, так как только это давало право на поступление в школу. Есть, однако, известие, что еще в 1719 г. он служил волонтером во французской армии, сражавшейся с испанцами, был ранен в голову и взят в плен. По его собственному показанию, он в начале 1722 г. был поручиком, по другому же его показанию - был гвардейским капитаном. Вызванный в 1722 г. Петром I обратно в Россию, Г. безуспешно хлопотал об оставлении его еще во Франции и в начале 1723 г. явился в Петербург. Познания свои, приобретенные в чужих краях, ему пришлось впервые применить на инженерных работах в Кронштадте. В феврале 1724 г. он был пожалован в поручики бомбардирской роты Преображенского полка и получил поручение обучить молодых солдат-дворян математическим наукам. Петр І до самой смерти не изменял милостивого отношения к своему арапу и, умирая, поручил его своей дочери Елизавете. При Екатерине І Г. преподавал математику наследнику престола, великому князю Петру Алексеевичу. 23 ноября 1726 г. он поднес императрице сочиненную им книгу об инженерном искусстве. Г. был близок к кружку противников Меншикова, группировавшемуся около кн. А. П. Волконской, урожденной Бестужевой-Рюминой, что вызвало его опалу, когда, по воцарении Петра II, Меншиков сделался правителем государства: 8 мая 1727 г. он был послан в Казань под предлогом составления проекта починки тамошней крепости; по прибытии туда получил повеление ехать в Тобольск для постройки крепости, а оттуда был послан на Китайскую границу для постройки крепости Селенгинска. Между тем после падения Меншикова вновь возникло дело княгини Волконской и членов ее кружка, обвиненных в политических интригах, и 22 декабря 1729 г. состоялось определение Верховного Тайного Совета об аресте Г. и препровождении его под конвоем в Томск. Однако дурных последствий для Г. это дело не имело. Анна Иоанновна переименовала его 25 февраля 1730 г. из бомбардир-поручиков в майоры Тобольского гарнизона, а 25 сентября, по ходатайству Миниха, в инженер-капитаны. Г. возвратился в Европейскую Россию и в марте 1731 г. назначен был в Пернов к инженерным фортификационным делам. 21 мая 1733 г. он вышел в отставку и поселился на мызе Каррикуля Ревельского уезда, купленной им на завещанные ему Петром I деньги. В ноябре 1740 г. (согласно формуляру) Г. снова определился на службу с чином артиллерии подполковника в Ревельский гарнизон, однако только 23 января 1741 г. составлен был протокол Сената по именному указу о пожаловании майора артиллерии А. П. Г. в подполковники и об отдаче ему в пожизненное арендное содержание деревни Рагола в Ревельском уезде. Воцарение Елизаветы Петровны выдвинуло его вперед. Пушкин рассказывает, что, когда она вступила на престол, Г. напомнил ей о себе, написав: "Помяни мя, егда приидеши во царствие твое". 12 января 1742 г. он был произведен в генерал-майоры и назначен Ревельским обер-комендантом; в тот же день ему было пожаловано дворцовое имение Михайловская Губа в Псковском уезде с 569 душами крестьян. 28 сентября 1743 г. деревня Рагола, находившаяся у него в пожизненной аренде, отдана была ему в вечное и потомственное владение. Впоследствии Г. получил еще несколько имений в пределах С.-Петербургской и Псковской губ. По переписи 1758 г. за ним числилось в Псковской губернии 854 души крестьян. Летом 1745 г. был членом комиссии по разграничению России и Швеции. 25 апреля 1752 г. он был переименован в генерал-майоры от фортификации и назначен управлять строительной частью инженерного ведомства. В 1753-1754 гг. Г. снова состоял при разграничении российских земель со Швецией. 25 декабря 1755 г. пожалован в генерал-лейтенанты, с назначением Выборгским губернатором, но через 2 дня оставлен по-прежнему при инженерном корпусе, где он был одним из главных сотрудников графа П. И. Шувалова и выказал недюжинные способности к инженерному искусству. Назначенный затем членом главной канцелярии артиллерии и фортификации, Г. 4 июля 1756 г. переименован из генерал-поручиков в генерал-инженеры, с назначением состоять при инженерном корпусе, а 23-го октября 1759 г. произведен в генерал-аншефы с назначением главным директором Ладожских каналов и комиссии Кронштадтских и Рогервикских строений. 30 августа 1760 г. ему была пожалована Александровская лента. 9 июня 1762 г. Г. был уволен в отставку за старостью. Последние годы своей жизни он провел в одном из пожалованных ему имений - Суйде, где и скончался 14 мая 1781 г. Здесь же он и погребен, но могила его не сохранилась. - Г. был женат дважды. В первый раз он женился по возвращении из Сибири в начале 1731 г. на гречанке Евдокии Андреевне Диопер, которая была выдана за него против своей воли и скоро стала изменять ему, за что муж подвергал ее истязаниям и телесным наказаниям. В течение 5 лет ей пришлось по его жалобе сидеть в заключении. Бракоразводное дело длилось около 20 лет. Наконец, 9 сентября 1753 г. брак был расторгнут, жена признана виновной и сослана в Староладожский монастырь, где она вскоре и умерла. Между тем Г. еще в Пернове сошелся с дочерью капитана местного полка Матвея фон Шеберг, Христиной Региной, а в 1736 г. женился на ней в Ревеле. Когда первый брак был расторгнут, второй был признан законным, но только на Г. были наложены эпитимия и денежный штраф. Вторая жена умерла за день до смерти мужа, 13 мая 1781 г., на 76 году, и погребена с ним. От нее Г. имел 5-х сыновей: Ивана (1737?-1801), Петра (1742-1783), Осипа (1744-1806), Исаака (1747-1804) и Якова (род. в 1748 г.) и 4-х дочерей: Елизавету (род. 1737 г.), за подполковником Андр. Павл. Пушкиным, Анну (род. в 1741 г.), за генерал-майором Нееловым, Софию, за A. К. фон Роткирх, и Агриппину (pод. в 1746 г.). - А. С. Пушкин очень интересовался личностью своего прадеда, вывел его действующим лицом в своем неоконченном романе "Арап Петра Великого" и посвятил ему вдохновенные строки в "Моей родословной". Однако многое из того, что рассказывает о нем Пушкин, не соответствует действительности. Абиссинское, а не негритянское, происхождение Ганнибала доказано в последнее время проф. Д. Н. Анучиным ("А. С. Пушкин. Антропологический этюд", М., 1899, перепечатка фельетонов из "Русских Ведомостей", 1899 г., №№ 99, 106, 114, 120, 127, 134, 143, 163, 172, 180, 193 и 209).

Полн. собр. соч. Пушкина, под редакцией С. А. Венгерова, т. І (Б. Л. Модзалевский, "Род Пушкина", 14-20); М. Лонгинов, "Абрам Петрович Ганнибал" ("Рус. Архив", 1864, стр. 218-232); С. Н. Шубинский, "Исторические очерки и рассказы", 5 изд., СПб., 1908 ("Кн.

А. П. Волконская и ее друзья"); С. И. Опатович, "Евдокия Андреевна Ганнибал" ("Рус. Стар.", 1877, I, 69-78); А. Барсуков, "Автобиографическое показание... А. П. Ганнибала" ("Рус. Архив", 1891, II, 101-102); П. Пекарский, "Наука и литература в России при Петре Великом", І, 163-167; Б. Л. Модзалевский, "Родословная Ганнибалов" (Летопись Ист.-Родословн. Общ. в Москве, 1907 г., вып. 2); Е. И. Сондоевский, "К биографии Ганнибал, предков А. С. Пушкина" (Сборник трудов членов Псковского Археолог. Общ., 1896 г.); Гельбиг, "Русские избранники" (Рус. Стар., 1886 г., т. II, стр. 105, 106; в примечании даны библиографические указания).

{Половцов}

Ганнибал, Абрам Петрович

[Настоящая статья печатается вместо статьи о том же предмете, недостаточно полной и неправильно называющей Ганнибала - Аннибалом (см.).] - "Арап Петра Великого", негр по крови, прадед (по матери) поэта Пушкина. В биографии Г. до сих пор еще много невыясненного. Сын владетельного князька, Г. родился, вероятно, в 1696 г.; на восьмом году похищен и привезен в Константинополь, откуда в 1705 или 1706 г. Савва Рагузинский привез его в подарок Петру I, любившему всякие редкости и курьезы, державшему и прежде "арапов". Получив прозвище в память славного карфагенянина, Г. принял православие; восприемниками его были царь (давший ему и отчество) и королева польская. С тех пор Г. "неотлучно" находился подле царя, спал в его комнате, сопровождал во всех походах. В 1716 г. поехал с государем за границу. Быть может, он занимал при царе должность денщика, хотя в документах он трижды упоминается наряду с шутом Лакостой. В это время Г. получал жалованья 100 рублей в год. Во Франции Г. остался учиться; пробыв 1 1/2 года в инженерной школе, поступил во французское войско, участвовал в испанской войне, был ранен в голову и дослужился до чина капитана. Вернувшись в Россию в 1723 г., определен в Преображенский полк инженер-поручиком бомбардирской роты, капитаном которой был сам царь. После смерти Петра Г. пристал к партии недовольных возвышением Меншикова, за что был отправлен в Сибирь (1727) перенести город Селингинск на новое место. В 1729 г. велено было отобрать у Г. бумаги и содержать под арестом в Томске, выдавая ему ежемесячно по 10 руб. В январе 1730 г. состоялось назначение Г. майором в Тобольский гарнизон, а в сентябре - перевод капитаном в Инженерный корпус, где Г. числился до увольнения в отставку в 1733 г. В начале 1731 г. Г. женился в Петербурге на гречанке Евдокии Андреевне Диопер и вскоре был командирован в Пернов учить кондукторов математике и черчению. Вышедшая замуж против воли, Евдокия Андреевна изменила мужу, что вызвало преследования и истязания со стороны обманутого. Дело дошло до суда; ее арестовали и держали в заключении 11 лет при ужасных условиях. Между тем Г. сошелся в Пернове с Христиной Шеберг, прижил с ней детей и женился на ней в 1736 г. при живой жене, тяжба с которой окончилась лишь в 1753 г.; супругов развели, жену сослали в Староладожский монастырь, а на Г. наложили епитимью и денежный штраф, признав, однако, второй брак законным. Поступив в 1740 г. снова на службу, Г. пошел в гору с воцарением Елисаветы. В 1742 г. он был назначен ревельским комендантом и награжден имениями; числился "действительным камергером". Переведенный в 1752 г. снова в Инженерный корпус, Г. был назначен заведовать делами по разграничению земель со Швецией. Дослужившись до чина генерал-аншефа и александровской ленты, Г. вышел в отставку (1762) и умер в 1781 г. Г. обладал природным умом и выказал недюжинные способности как инженер. Вел мемуары на французском языке, но уничтожил их. По преданию, возможностью избрать военную карьеру Суворов был обязан Г., убедившему отца его уступить наклонностям сына. Детей у Г. в 1749 г. было шестеро; из них Иван участвовал в морской экспедиции, взял Наварин, отличился под Чесмой, основал Херсон (1779), умер генерал-аншефом в 1801 г. Дочь другого сына Г., Осипа , была матерью А. С. Пушкина, упоминающего о своем происхождении от Г. в стихотворениях: "К Юрьеву", "К Языкову" и "Моя родословная". См. Helbig, "Russische Günstlinge" (пер. в "Русск. стар"., 1886, 4); "Биография Г. на немецком языке в бумагах А. С. Пушкина"; "Автобиографические показания Г." ("Русск. арх.", 1891, 5); Пушкин, "Родословная Пушкиных и Ганибалов", примечание 13-е к I главе "Евгения Онегина" и "Арап Петра Великого"; Лонгинов, "Абрам Петрович Ганибал" ("Русск. арх.", 1864); Опатович, "Евдокия Андреевна Г." ("Русск. стар." 1877); "Архив Воронцова", II, 169, 177; VI, 321; VII, 319, 322; "Письмо А. Б. Бутурлина" ("Русск. арх.", 1869); "Донесение Г. Екатерине II" ("Сборн. Ист. общ."X, 41); "Записки знатной дамы" ("Русск. арх.", 1882, I); Хмыров, "А. П. Ганибал, арап Петра Великого" ("Всемирный труд", 1872, № 1); Бартенев, "Род и детство Пушкина" ("Отеч. записки", 1853, № 11). Ср. указания у Лонгинова, Опатовича и в "Русск. стар." 1886, № 4, стр. 106.

E. Шмурло.

{Брокгауз}

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .

Смотреть что такое "Ганнибал, Абрам Петрович" в других словарях:

Ганнибал (Абрам Петрович) Арап Петра Великого, негр по крови, прадед (по матери) поэта Пушкина. В биографии Ганнибала до сих пор еще много невыясненного. Сын владетельного князька, Ганнибал родился, вероятно, в 1696 г.; на восьмом году похищен… … Биографический словарь

- (ок. 1697 1781) российский военный инженер, генерал аншеф (1759). Сын эфиопского князя. Камердинер и секретарь Петра I. Прадед А. С. Пушкина, который увековечил Ганнибала в повести Арап Петра Великого … Большой Энциклопедический словарь

- (Ибрагим) (около 1697 1781), российский военный инженер, генерал аншеф (1759). Сын эфиопского князя; с 1705 в России. Камердинер и секретарь Петра I, сопровождал его в походах. Участвовал в строительстве ряда крепостей; с 1756 генерал инженер,… … Энциклопедический словарь

Ганнибал Абрам (Ибрагим) Петрович [около 1697, Лагон, Северная Эфиопия, 14.5.1781, Суйда, ныне Ленингр. обл.], русский военный инженер, генерал аншеф (1759), прадед (по матери) А. С. Пушкина. Сын эфиопского князя, взят турками заложником и в 1706 … Большая советская энциклопедия

Ибрагим Петрович Ганнибал Дата рождения около 1696 или 1697 Место рождения Логон, Африка Дата смерти 14 мая 1781(1781 05 14) Место смерти Суйда, Санкт Петербургская губерния … Википедия

- [Настоящая статья печатается вместо статьи о том же предмете, недостаточно полной и неправильно называющей Ганнибала Аннибалом] Арап Петра Великого, негр по крови, прадед (по матери) поэта Пушкина. В биографии Г. до сих пор еще много… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

КАК ЦАРЬ ПЕТР АРАПА НЕ ЖЕНИЛ
Ибрагим Ганнибал. "Арап" Петра Великого.Кто он был на самом деле.
Исторический мини-очерк Александра Морозова ©

Все знают, что у царя Петра – I был «арап».
Ну, хотя бы потому, что все мы учились в школе, а там в учебниках литературы черным по белому написано, что наш великий поэт Александр Пушкин происходил по линии этого самого «арапа». Он же и увековечил имя своего незаурядного предка в повести «Арап Петра Великого». Звали его Ибрагим Ганнибал. Или полностью: Ибрагим Петрович Ганнибал.
Откуда он взялся, этот загадочный человек, так неожиданно возникший в российской истории? Какой была его жизнь, каким был он сам? Сразу можно сказать, что отнюдь не таким, каким нам представил нам его однажды режиссер Александр Митта в известном фильме «Сказ о том, как царь Петр Арапа женил». Начать хотя бы с того, что Царь Петр не женил своего «арапа». Не мог. Великого российского императора-реформатора уже не было в живых, когда Ибрагим Ганнибал одел золотое кольцо на изящный пальчик своей первой жены. А была еще и вторая. Та самая, от которой пошел знаменитый род Пушкиных.
Когда в 1697 году у абиссинского князька родился девятнадцатый по счету сын, никто не предполагал, какая удивительная ждет его судьба.
Еще ребенком мальчика пришлось отдать в Константинополь, ко двору турецкого султана – как заложника лояльности всего его племени. Там он прислуживал в серале.
Хотя это только наиболее распространенная версия. О точном происхождении петровского «арапа» спорят до сих пор историки и этнографы. Даже известный писать Владимир Набоков и тот искал истинную родину прадеда Пушкина, предположив, что ранняя биография Ибрагима Ганнибала – всего лишь легенда, которую придумал он сам, когда добился в России чинов и веса в обществе. Вот он и придумал себе «благородное» генеалогическое древо. На самом же деле, его, самого обычного и безродного, выкрали в Камеруне и привезли в Турцию работорговцы, которые и продали его в сераль.
Этот портрет, который находится в Национальном Музее в Париже, часто приписывают молодому Ибрагиму Ганнибалу. На самом деле, конечно, так он мог выглядеть в свое время, но автор портрета родился через 17 лет после смерти «Арапа Петра Великого» и никак не мог видеть оригинал.
Но как бы то ни было, именно в это время в далекой России царь Петр, который как мы знаем, был большой любитель диковинок, решил пополнить их оригинальным образом. В то время в Европе была мода на «арапчонков». Красивые черные мальчики в богато расшитых костюмчиках прислуживали на балах и пирах вельмож и даже королей. Вот и Петр тоже потребовал, чтобы ему нашли «арапа». Задачу пришлось решать русскому посланнику в Константинополе.
Тот пустил в ход свои связи при турецком дворе и выкупил Ибрагима.
Началось путешествие маленького чернокожего скитальца в далекий и холодный Санкт- Петеребург. Царю Ибрагим понравился своим живым умом, расторопностью и «склонностью к наукам разным». Постепенно взрослея, Ибрагим выполнял роль слуги, камердинера и даже секретаря российского императора. До 1716 года он неотлучно находился при царе, став его любимцем, хотя при дворе были и другие чернокожие слуги.
Но Петр-I не зря был Великим. Он был велик во всем, даже в своих чудачествах. Заметив в «арапчонке» большое прилежание и ум, он направляет возмужавшего Ибрагима в Париж – изучать военное дело.
В то время в Европе по наказу Петра обреталось много боярских и дворянских «недорослей», которые, зачастую, ничему не желали учиться, кроме «политесов» и обжорства. Посылая туда Ибрагима, Петр словно в насмешку над благородными лоботрясами хотел доказать, что усердие, прилежание к наукам даже из африканского дикаря могут сделать образованного человека, офицера, государственного мужа.
И юный Ибрагим оправдал надежды своего крестника. Теперь он назвался Ибрагим Петрович, по Петру –I, который его крестил. «Арапчонок» при русском дворе принял христианскую веру, библейское имя Абрам, отчество – от своего великого крестника – Петра, а фамилию – от знаменитого карфагенского полководца, победителя римлян. В этом проявилось еще одно петровское чудачество (или мудрость?), он хотел, чтобы его юный фаворит свершил великие дела. Из России Ибрагим уехал с рекомендательным письмо Петра-I лично герцогу Де Мену, родственнику Людовика - XV, который командовал королевской артиллерий.
Царь не ошибся. Молодой Ибрагим упорного штудировал математику, инженерное дело, баллистику, фортификацию, закончив свое военной образование в чине артиллерийского капитана. «Практику» он прошел, приняв участие в Испанской войне, где проявил храбрость и был ранен.
Такое начало карьеры было именно тем, что царь хотел видеть в своих питомцах. Он затребовал своего любимца обратно в Россию, но Ибрагим неожиданно застрял в Париже. Город любви, эротики, интимных утех завлек его в свои сети. Некая уже немолодая
(и замужняя) графиня положила глаз на статного чернокожего юношу. Завязался роман, удививший многих в парижском свете и едва не закончившийся скандалом. Графиня забеременела и родила, как и следовало ожидать, черного ребенка.
Скандал с трудом удалось замять. Настоящего мужа, графа, ничего не подозревавшего, на время родов спровадили подальше, а черного младенца заменили белым, взятым у какой-то бедной семьи. Черного же малыша передали на воспитание «в надежные руки».
Никто не знает, что стало с этим первенцем Ибрагима, да и был ли он?
Ведь повесть Пушкина «Арап Петра Великого», где описан это альковный сюжет - вольное литературное произведение, а не биография, к тому же – не законченное. Хотя Александр Сергеевич и тщательно, с большим увлечением собирал сведения о своем экзотическом предке, он его при жизни не застал и все записывал со слов родичей. Так что имел ли место французский роман Ибрагима с графиней «Д» на самом деле, или это романтическая выдумка Пушкина – остается только гадать.
Одно ясно, что Казановой Ибрагим Петрович не был, за юбками особо не гонялся. Его больше заботила карьера и служение престолу. Вернувшись в Россию и обласканный Петром, Ганнибал всецело отдается службе. Он продолжает ее и после смерти своего могущественного крестника, при Екатерине- I, Анне Иоанновне, Елизавете – всего же он пережил семь императоров и императриц!
Единственный (и то, дискутируемый) дошедший до нас портрет генерал-аншефа И.П. Ганнибала - картина неизвестного художника
Воевать больше Ибрагиму Петровичу не пришлось. Всю свою дальнейшую жизнь он строил: крепости, доки, арсеналы.
Вел фортификационные работы в таких известных сооружениях петровской и постпетровской эпохи, как Кронштадт и Петропавловская крепость.
Случались в жизни Ибрагима Петровича и опала, и недолгая ссылка в Сибирь,
но и там он продолжал строить, а, вернувшись, обрел чин, почет и богатство.
При императрице Елизавете Петровне он достиг пика своей карьеры: в 1759 году он получает высшее воинское звание (выше только - маршал) – «генерал-аншефа», Александровскую ленту на грудь и возглавляет императорский инженерный корпус.
К тому времени он являлся и крупным помещиком: ему принадлежало несколько деревень и 1400 крепостных. Такова была оценка императрицей заслуг главного российского военного инженера.
Личная жизнь Ибрагима Петровича оказалась не гладкой и не ровной, как и его карьера. Чуждый легкомысленных романов, он подошел к женитьбе как к практической необходимости – продолжению рода. Когда Ибрагим Ганнибал в 1731 году в Санкт-Петербурге сочетался первым браком, царя Петра уже не было в живых, так что он устроить свадьбу своего чернокожего воспитанника никак не мог. Все это лишь вольная фантазия режиссера, да и роман Пушкина, как уже говорилось, не настоящая биография «Арапа Петра Великого».
На самом деле история первого брака Ибрагима была совсем не романтичной, как в фильме, а весьма драматичной для обеих сторон. Первой избранницей Ганнибала стала красавица-гречанка Евдокия Диопер, дочка капитана галерного флота Андрея Диопера. Собственно, сам ее отец и сосватал Евдокию за «арапа». Хоть и черен, да богат и в чинах.
Но счастье «молодых» длилось не долго. Евдокия вышла замуж против воли. У нее был другой жених, юный флотский поручик Александр Кайсарович, которого она любила и буквально перед свадьбой с Ибрагимом нарочито отдалась ему, о чем позже стало известно. И в браке она мстила своему черному мужу, как могла. Семье пришлось уехать в г. Пернов, куда Ганнибал получил новое «высочайшее» назначение. Встречи с Евдокии с Кайсаровичем волей-неволей прекратились, но в супружеском ложе быстро оказался новый любовник – молодой кондуктор (низший флотский офицерский чин) Яков Шишков.
Вскоре Евдокия забеременела. Ибрагим с нетерпением ждал первенца.
Но на свет появилась девочка. Белая. Хотя, такое и бывает при «черно-белых» браках, Ганнибал пришел в неописуемую ярость. Он всласть дал волю кулакам и палке, неверная жена познала тяжесть жестоких побоев.
Но этим оскорбленный рогоносец не ограничился. Пользуясь своим положение, он добился заточения Евдокии в застенок, под предлогом, что она, в сговоре с молодым любовником, пыталась отравить его. Впрочем, при тех обстоятельствах, что здесь описаны, такое нельзя исключать. Опережая события, заметим, что закончила свою жизнь любвеобильная гречанка в монастыре.
«Прекрасная креолка» - Надежда Пушкина – Ганнибал, мать Александра Сергеевича Пушкина
Ибрагим же, разочарованный в браке, однако, не долго оставался один. Ему быстро представили новую кандидатуру в невесты. В этот раз ею оказалась покладистая и верная Христина Регина фон Шаберг, дочь офицера Перновского полка, немка. Немцев тогда было много на русской военной службе. Она то и станет прабабушкой Александра Сергеевича Пушкина, в котором смешались африканская, немецкая и русская кровь.
В 1736 году Ибрагим Петрович узаконил отношения с Христиной, официально женившись на ней. Но при этом все еще формально состоял в первом браке, ему еще не скоро удалось оформить развод. Так, несколько лет Ибрагим Петрович ходил в двоеженцах. Надо думать, только его высокое положение позволило избежать скандала и неприятностей, с этим связанных. Хотя наказание все же последовало, но довольно мягкое – по церковной линии на него наложили епитимию, а по гражданской – штраф. Развод же с Евдокией окончательно удалось оформить только в 1753 году.
Брак Ибрагима с Христиной оказался на редкость прочен и плодовит: пять сыновей и четыре дочери! Все черные или очень смуглые. Но уже второе поколение «ганнибалов» стало приобретать европейские черты и цвет кожи. Смесь жгучей африканской и холодной немецкой крови давала удивительные плоды. Были среди многочисленных «ганнибалов» и голубоглазые, и белокурые, и черноокие, темнокожие – разные.
Один из сыновей Ибрагима Петровича – Осип Абрамович служил на флоте и женился на Марье Алексеевне, дочери тамбовского воеводы. У них родилась очаровательная дочь Надежда. Надежду Осиповну в свете звали «прекрасной креолкой». У нее были темные волосы, темные глаза и «желтые» ладони – признаки африканских генов.
В 1796 году «прекрасная креолка» отдала свою руку и сердце скромному поручику Измайловского полка Сергею Львовичу Пушкину, а 26 мая 1799 года у них родился сын Александр – наш великий поэт.
Большинство «ганнибалов» первого и второго поколений были долгожителями. Сам родоначальник громкой фамилии скончался в возрасте 85 лет, через два месяца, после того, как его покинула, уйдя в мир иной, его верная Христина. Он вышел в отставку в 1761 году и долгий, в двадцать лет, остаток своей жизни провел в уединении в одном из своих многочисленных имений…

«Где, позабыв Елисаветы
И двор, и пышные обеты,
Под сенью липовых аллей
Он думал в охлажденны леты
О дальней Африке своей»

Так написал о его последних днях Александр Сергеевич, всегда гордившийся свом предком, который, как мы видим, и вправду был незаурядным человеком.

Александр Морозов. 2010 г.

Военно-исторический архив сайт

Об авторе:
Морозов Александр Валентинович, родился в 1957 г.
Окончил факультет журналистики МГУ. Работал в различных московских СМИ, долгое время возглавлял международный отдел газеты "Московский комсомолец" (MK ). Писатель.
Учредитель и редактор сайта сайт

История очерка:
Опубликован в 2010 г.в журнале "VIM - Magazine" - журнал, распространяемый на авиалиниях.

Авторские права:
© Александр Морозов. Использование материала возможно только в не коммерческих целях при обязательном условии размещении кликабельной ссылки на источник. Ссылка не должна содержать тегов noindex и nofollow.