Удивительные страницы исторических открытий

Исторические артефакты в современном мире- это не только подтверждение исторических фактов, но и порой прекрасный экземпляр для искусства. Одним из таких является щит Ахиллеса. По историческим преданиям его за одну ночь выковал Гефест.

Возвышенный центр подразумевал своеобразный символ Земли- Пуп Вселенной. Кроме этого на щите были изображены земля и звездное небо. Такой щит был выкован в единственном экземпляре. Для археологов и историков - это бесценная находка. Поискам артефакта всю жизнь занимался немецкий археолог Генрих Шлиман. Какой же на самом деле этот щит Ахиллеса?

Главы гомеровской «Иллиады» раскрывают исследователям фантастическую картину гибели троянской цивилизации. Автор вплетает в повествование метафоричный космический взрыв, который якобы погубил прекрасный греческий город -Трою. В частности, 18 глава повествует об этом событии, когда любимец Зевса Ахиллес был облачен богиней Афиной бахромчатой эгидой.

Вокруг головы греческая богиня зажгла огненное облако с ослепительным пламенем.

Далее дымовой смог осажденного города автор сравнивает с дымом, который поднимается с дальнего острова. Огненное зарево головы Ахиллеса такой огромный, что достигает эфира. В древней Греции слово «эфир» (от греч. aether) ассоциировалось с верхними слоями атмосферы. Следовательно, огненный столб был настолько мощный, что окружающие ужаснулись от неминуемой гибели Автор красочно описывает страх возницы, которые увидели огненный огонь над головой Ахиллеса Пелида.

Его разжигала над головой Паллада Афина. Неистовый ужас одолел их от крика Ахиллеса богоравного. Такое скрупулезное описание гибели исторической трагедии наводит на мысль, что ахиллесовый шит, представляет одну из версий предсказаний, которые знаменуют определенное время возможной катастрофы современной цивилизации, именуемой «концом света». Описание автором изготовления щита Гефестом полностью раскрывает в сознании современников образ щита. Для начала бог Гефест сделал большой и прочный щит. По краям разукрасил ярким ободком. С другой стороны прикрепил серебряный ремень. Неудивительно, что щит тяжелый, так как сделан из пяти слоев. Задумка бога была умело воплощена в предмете.

Середина щита украшена символом земли, водных просторов и небесной красоты, где гармонично сочетаются небесные светила: светящее солнце, месяц в серебре. Не забыл Гефест о небесных созвездиях. Здесь величаво размещены Плеяды, Гияды, и неведомые пути Ориона, и великая Медведица, которую называют Повозкой. Историки сравнивают это подробное описание со Звездным диском из Миттельберга. Но об этом позже. А сейчас, давайте вспомним, что говорят легенды Древней Греции о происхождении Ахиллеса. Всем известно, со школьной программы истории, что мать бога Ахиллеса, Фетида, хотела, чтобы сын жил вечно. Для этого пришлось окунуть младенца в священную реку Стикс. Но так, как одна нога Ахиллеса не была погружена в воду, то пятка осталась уязвимой. В языкознании даже есть по этому поводу фразеологический оборот «ахиллесова пята», которое означает слабое место.

Слово» пятина» в древнерусском языке обозначает основу столпа. В это значение вкладывают понятие космического взрыва. Для обозначения символов «кометы-возмездие» в мировой литературе использовались цифра пять и рука. Но вернемся к нашей легенде о божественном существе.Погибель Ахиллеса повергла в горевание жителей Ахеи. После смерти тело сожгли, а прах был помещен в золотую урну, которую умело смастерил тот самый Гефест. Поместили урну в курган возле мыса Сигей, с видом на Эгейское море. Историки нашли подтверждение этой легенды. Археологические раскопки показали, что вследствие Критской космической трагедии 1528 года до н.э районы Ахейи опустели. Ученые смогли вычленить информацию из исторических повествований. В мифологическом словаре есть информация о том, что жертвенные места и храмы бога Ахиллеса присутствовали в городах Причерноморья, Византии, Ольвии. Здесь, возможно, упоминается о страшных разрушениях после критской трагедии «пятинах», которую греки условно называли термином Ахиллесова пята. В этом контексте следует упомянуть об убийце Ахиллеса Парисе.

Парис Убивает Ахиллеса в пятку.

Матери бога Париса, Гекубе, приснился сон, повествующий о том, что она носит в себе на ребенка, а огненный факел, который впоследствии спалит Трою. Последствие предсказания сбылось. Можно только восхищаться как автор «Иллиады» с помощью красивых метафорических образов рассказал о трагедии Трои. В подтверждение происходящего об этом повествуется в «Махабхарате». Дополнительными источниками для изучения трагедии служат исторические летописи времен фараона Египта Тутмоса и русские хроники.

Существующая традиция древней литературы в описании подвигов богов и связанная с этими описаниями понятие «комета - возмездие» в христианстве в комплексе создали мифологическую интерпретацию с определенными нормами повествования. Поэтому древние летописцы смогли доступно и точно передать историческую правду без домыслов. Для современников важны не столько информация об космическом взрыве, как сведения о Ноевом потопе. Наверное, это навеяно христианским мировоззрением о конце света. Проанализировав древние источники можно с уверенностью утверждать, что восстановить еще одну историческую трагедию возможно, сделав «параллельные» понимания о космических пятинах в разных религиях. По утверждению Бриллюэна, всякая аргументированная гипотеза может положить начало новым исследованиям и непредвиденным открытиям.

Пока для подтверждения и убедительности гипотезы возьмем знаменитый израильский город Иерусалим. Наш выбор не случаен. Уникальность города не только в историческом зарождении трех религиозных течений, о чем свидетельствуют исторические памятки. По преданиям, здесь произошла мощная вспышка в череде взрывов Критской трагедии. Поэтому этот факт нашел подтверждение в религиозных источниках всех проповедующих религий.

Одно из преданий повествует об архангеле, который божественно явился на горе Мориа. Свой огромный меч он вознес над Иерусалимом. В результате на город обрушился космический взрыв. Место скалы, где стояло божество выглядит почерневшим, оплавленным куском горной породы. Этот исторический факт сохранился до наших дней. В знак поклонения богам сын Соломона на этом месте соорудил жертвенник. Позже был воздвигнут известный Иерусалииский храм. История не пощадила величественное строение. Но развалины до сих пор радуют археологов новыми находками. Примечательным остается тот факт, что на иллюстрации к легенде меч божественного архангела изображен в виде кометы.

Иерусалимский храм Соломона.

Мусульманская легенда о мечете халифа Омара по удивительному стечению обстоятельств почему-то связана с вершиной горы Мориа. Зодчие, которые строили храм, обыграли световые эффекты солнечных лучей, преобразив их разноцветные блики. Они легко проходили внутрь храма через разноцветные стеклышки окон. Своеобразная цветовая радуга напоминала Радугу Завета. В мусульманской легенде повествуется о том, что именно на вершине горы произошло чудо вознесения.

Это великое событие ознаменовало начало происхождения мусульманства. Всевышний вручил будущему пророку Мухаммеду знания, которые описаны в священном Коране. На вершине горы пророк проповедовал свои знания и начал свой праведный путь. Для современников это символическое место стало знаменательным. Поэтому из года в год растет число паломников и туристов, желающих посетить вершину горы Мориа. Религиозные верования считают его центром всего мира.

Недалеко от горы Мориа расположена долина Гинном. Христианское вероучение гласит, что здесь погибло много жителей Иерусалима, которые спасались бегством от взрыва. К сожалению, их повергла пучина «геенны огненной». Никого не пощадила эта мощная сила огня.

Еще одно место преисподней космического взрыва легенды указывают город Куту или современный Телль-Ибрагим. На пустынном месте после трагедии со временем вырос прекрасный город. Но до сих пор масштабы трагедии настолько велики, что мусульмане называют преисподнюю «куту». В переводе вершина горы Мегидо означает армагеддон. Произошло слово от страшной трагедии, которое также пострадало от взрыва. В христианстве слово ассоциируют с понятиями «второе пришествие» и «страшный суд».

В заключение следует упомянуть об известных часах в Орлой. По легенде, они отсчитывают время конца света. В повествовании мы снова встречаемся с образом ангельского божества с огненным мечом в виде кометы. Совпадение? Не думаю. Во всяком случае, напоминаю о теории исторического развития. История повторяется по спирали. Поэтому возможно земную цивилизацию ожидает очередной космический взрыв, или как гласит библейское учения - второе пришествие со страшным судом.

Щит Ахилла - щит который выковал Гефест для Ахиллеса за одну ночь.

Щит Ахилла был крепкий и большой. Щит имел центр с небольшим подъемом, что символизировало земную твердь, которая должна, по мнению древних, форму щита с срединной горой, «пупом земли».

Щит, выкованный Гефестом прославленному воину Ахиллу, был крепкий и большой. Пять кожаных слоев взимал тройной обед, ярко блестел, а на самом щите Гефест вырезал много украшений и до мелочей продуманных изображений различных картин из жизни Древней Греции: описание природы, сцены с городской и сельской жизни. Картины с изображениями поэт разместил в следующей последовательности:

1 картина. Небо и звезды.

2 картина. Свадьба в городе.

3 картина. Судопроизводство на городской площади.

4 картина. Военные действия у стен города.

5 картина. Сельская жизнь. Работа в области.

6 картина. Сбор урожая на поле.

7 картина. Сбор винограда.

8 картина. На пастбище.

9 картина. Танцы.

10 картина. Океан.

Такая последовательность говорит о том, что на щите изображен все мироздание от неба и зрение вверху к Океану внизу. Между океаном и небом - человеческая жизнь во всем своем разнообразии.

Изображение на щите Ахилла расположены по принципу антитезы: мир - война. Из десяти картин восемь - прославление мира, захваченное воспевание мирной жизни людей; две картины - осуждение войны и насилия.

Описание щита Ахилла в Илиаде

Приготовил он прежде всего щит - крепкий и большой,
Хорошо украшенный везде, еще и выковал обед тройной,
Ясноблискучий, и сзади посеребренный ремень приладил.
Щит из пяти был слоев кожаных, а этаж он много
Вырезал различных украшений, до мелочей все продумав тонко.
Землю на нем он изобразил мастерски, и небо, и море,
Солнца неутомимого круг, и серебряный в наводнении месяц,
И бесчисленные созвездия, шо неба своды венчают,
Среди них и Плеяды, и Пады, и мощь Ориона,
И даже Медведицу - другие еще Возом ее называют.
Крутится Виз то на месте и только выглядит Ориона -
Только один к купаний в Океане-реке непричастен.
Вырезал еще на щите он для смертных людей два прекрасных
Города. В одном из них - свадьба и учти производят,
Юных девушек при свете ясных факелов выводят
С их светлиц и ведут через город под пение свадебные.
Бойко кружат в танце юноши, и звучат вокруг
Флейты и формингу звонкие, а женщины, стоя на пороге
Собственных домов, на юные веселье с удивлением зарятся.
Сила народа на площади городской говорила.
Снялась там Буча бурная - двое мужей о пене спорили
Мужчины убитого. Клялся один при народе,
Что заплатил, а тот - возражал это при народе.
В конце обратились они к судье, чтобы распрю кончить.
Шум стоял вокруг: слуги поддерживал каждый.
Народ утолить старались глашатай. кругом священным
Сели старейшины все на обтесанных гладко каминные,
Скипетра в руки взяли от глашатая звонкоголосых
И, вставая с сидений, изрекали поочередно свой приговор.
А посередине в них золотые два лежали таланты,
Чтобы их отдать тому, кто докажет, что он прав.
Второе из городов окружили вокруг многочисленные два войска
В оружия блестящей. И в совете военной они разделились -
Или разрушить все, силой взяв, или драгоценности,
Что так много их в городе прекрасном, пополам поделить.
Те же не сдавались и засаду втайне новую готовили.
Вышли на стены городские защищает их и дорогие жены,
И дети маленькие, и мужи, которых уже старость согнула,
Бои же ушли. Во главе их - Арей и Паллада Афина,
Шли золотые они и в золотом одеяния оба,
Вооруженные, величественные, прекрасные, как настоящие боги, повсюду
Сразу заметны: много-то ниже них были люди.
Быстро дошли они места, где должна их засада быть,
У реки, куда ходят стада все к водопою.
Там спрятались они, блестящей медью укрытые.
Двое соглядатаев спереди шли отдельно от войска,
И ожидали прихода овец и быков круторогих.
Вот подошли они, два пастуха их спокойно гнали,
Наигрывая на флейтах, - никакой беды не ждали.
Те же, только лишь издали их увидев, бросились вдруг
И заняли срибнорунних стадо овец и крупный Стадо
хороших коров, пастухов же обеих убили.
Гул и шум у стада услышали издалека в состоянии,
Сидя в совете военной, и сразу на лошадей рысистых
Вскочили все, и, мгновенно к берегу реки домчавшы,
В боевом порядке в бой с врагами вступили,
И друг друга медными били упорно копьями.
Далее плодородных полей обрисовал он широкие просторы,
Вспаханные трижды, и много на них пахарей с плугами
Впряженные в ига хотел туда и обратно погоняли.
А как, дойдя границы на пашне, завертел уже имели,
Бокал вина, как мед; сладкого, в руки каждый раз
Муж подавал им. И борозду снова они возвращали,
Чтобы как можно быстрее плодородные поля до конца доораты.
Как вспаханная нива, пашня сзади чернела,
Хотя была из золота вся. Такое-то он вырезал чудо.
Далее поля обрисовал властелину. созревшие колосья
Везде по тем полях жнецы гостролезимы жали серпами.
Падали рядом на землю колосья тяжелые охапки,
их сноповьязы тогда перевёсламы туго вязали.
Три сноповьязы стояли вдали. А мальчики сзади
Сжатое собирали колосья и, его охватив обеими руками,
им подавали тщательно. И тут же, радуясь сердцем,
Молча стоял на грани обладатель, на жезл опершись.
Далее под дубом глашатай пир уже готовили,
В жертву принеся быка, и вокруг суетились; а жены
Мукой ячменными его приправлял жнецам на ужин.
Далее он вырезал еще отяжелевший от кистей виноградник
С золота, - кисти синие, до черноты, по нему пестрели;
Листья его на серебряных подпорках держалось надежно;
Рвом он темным обведен был, а вокруг Оловянный
Тин возвышался, лишь одна пролегала сквозь него тропинка
Для носителей, проходивших ней на сбор винограда.
Тропой той девушки и ребята, веселья полные,
В плетеных корзинах кисти несли, как мед; сладкие.
Мальчик, между ними идя, наигрывал на дзвонйстий форминге
И о прекрасном Лина распевал песню замечательную
Голосом нежным. А те, его пению вторя дружно,
Топали в строй им ногами, и весело все танцевали.
Далее он стадо вырезал сильных быков круторогих.
Некоторые из золота, другие с олова их сделал.
Громко мычали все, идя с двора на берег
Реки бурной, густо поросший гибким камышом.
Четверо шло золотых пастухов по сторонам провожать
Стадо, и бегало девять за ними собак быстроногих.
Впереди вдруг два льва ужасные на стадо напали
И поволокли уже быка, ревел и мычал очень
В львиных когтях, а псы и юноши спешили на помощь.
Пастивень вырезал дальше хромой художник несравненный
И билорунних стадо овец в той замечательной долине,
Крытые сараи, и шалаши, и загон, и сарая пастушьи.
Далее еще обрисовал на все руки художник несравненный
Место для танцев, вроде того, что в Кносе просторном
Славный Дедал Ариадне когда соорудил пишнокосий.
В расцвете сил юноши и многим желанные девушки,
Крепко за руки взявшись, кружили в танце веселом.
Толпами толпились люди вокруг и наслаждались весьма
Тем хороводом. Поет громко, певец божественный
Играл среди них на форминге, и под музыки той звучания
Два скоморохи прыгали в середине людного круга.
Далее он вырезал волны мощные реки Океана
С самого края щита, который смастерил так старательно.

На щите был изображен Землю, Солнце, созвездия: Плеяды, Гиады, Орион, Большая Медведица, что ее еще Возом называют. Еще в щите мастерская рука Гефеста вырезала два прекрасных города. На одном изображен свадьбы: юные девушки идут через город и под свадебные песни весело танцуют вместе с юношами. На это веселье с удивлением смотрят с порога своих домов степенные женщины. На городской площади собралась толпа, внутри которой двое мужчин спорят о пене за убитого мужа. Каждый из них доказывает свое. За спором следят старейшины. Они сидят кругом, а перед ними лежат золотые монеты, которые отдадут тому, кто докажет свою правоту.

В другом городе идет война. Вооруженное войско окружило город. Среди воинов нет согласия: часть их хочет разрушить все, а часть поделить ценные сокровища, которые есть в прекрасном городе. А защитники готовятся к обороне. На городские стены вышли и женщины, и маленькие дети, и старые мужи, которых уже согнула старость. Воины, во главе которых Арей и Афина Паллада, сделали засаду у реки, убили двух пастухов и завернули их стада. Услышав шум у стада, воины защитников бросились на нападающих и завязали с ними бой.

Следующее изображение показывает созревшие колосья на полях, жнецов с серпами, вдали сноповьязив и мальчиков, которые собирают колоски. Обнесено высоким забором поле пересекает тропа, которой идут ребята с корзинами сладкого, как мед, винограда. Между ними ходит мальчик и выиграет на «звонкоголосый форминге» и поет нежным голосом веселую песню. Молодежь танцует под музыку и пение мальчика.

Далее расположена картина, на которой изображен стадо круторогих быков, идущих из двора на берег бурной, поросшей камышом реки. Вдруг на стадо напали два ужасные львы и загнали когти в бедное животное, что очень ревела.

Следующая картинка воспроизводит место для танцев, где юноши и девушки кружатся, взявшись за руки, а два скоморохи прыгают в кругу людей. Край щита мастер украсил мощными волнами океана.

Картины на щите Ахилла точно передают верования, быт, мировоззрение людей, которые жили в древности. Гомер использовал такой прием, чтобы показать жизнь простых людей, которые тяжело работали, мужественно защищали свои города от врагов, умели весело праздновать.

Щит имел центр с небольшим возвышением, что символизировало земную твердь, имевшую, по мнению древних, форму щита со срединной горой, «пупом земли». На щите Гефест изобразил землю, небо, звёзды, а также многочисленные эпизоды городской и сельской жизни.

На круглом щите, как на круге земном, разворачивается вся полнота человеческой жизни: брак и война, пахота и жатва, сбор винограда и пастбище. Этот ряд завершает картинка хоровода, где искусно пляшут прекрасные юноши и девы. Каждая из картин представляет собою анимацию: изображенные на щите фигурки приходят в движение, перед созерцателем (слушателем или читателем) разыгрываются целые истории. Звуки музыки, рев зверей и голоса людей слышатся столь отчетливо, что становится известно, о чем говорят персонажи, известны и переживания, наполняющие их сердца. Внешний обод щита Гефест окружил изображением «ужасной силы реки Океана» соответственно тому, как, согласно космологии гомеровского времени, Океан объемлет Землю. То обстоятельство, что одна из картин представляет поле сражения, где «рыщут и Злоба, и Смута, и страшная Смерть между ними», а другая изображает кровопролитную схватку пастухов с львами, не препятствует Гомеру при описании щита многократно использовать лексемы «радость», «веселье», «чудо», «прекрасный» и их производные. Наибольшей частотностью в этом фрагменте обладают слова с семантикой света, блеска, сияния.

В равномерном и сильном свете перед нами предстает вещь, подобная зеркалу, отражающему весь природный и человеческий мир. Гомер объединяет стихии и предметы, растения и животных, людей и демонов, жизнь и смерть в стройном нескончаемом хороводе. Образ жизненного круга становится доминантой этого фрагмента: мало того, что сам щит круглый, но еще и на каждой из картин фигурки либо собраны в круг, либо пляшут в хороводе, либо совершают возвратные круговые движения. Концептуально щит, представляющий всю полноту мира, подобен целому гомеровского эпоса, который считается «энциклопедией эллинской жизни», поскольку поэмы дают достаточно материала для реконструкции верований, представлений о природе, обрядов, праздников, обычаев, способов хозяйствования и ведения войны, – словом, всего уклада жизни и строя мысли древних греков архаического периода.

Несмотря на то, что Гомер приводит в движение и озвучивает изображения, покрывающие поверхность щита, они все-таки в самой живости своей пребывают неизменными, они вечны, как долговечны благородные металлы, из которых сделан щит. Форма Ахиллесова щита напоминает и о вечном возвращении, о неподвижном времени мифа, в котором развертывается действие поэмы.

Конечно, дивный щит сработан богом, но эллины верили, что все искусства и ремесла – божественный дар, и тогда на всех вещах, независимо от того, сделаны они божескими или человеческими руками, лежит отсвет небесного огня. Гомер убедительно демонстрирует способность вещи если и не вместить в себя мир, то нести след его, свидетельствовать о полноте, стройности и совершенстве космоса. Вещь излучает сияние смысла, он раскрыт в ней, предъявлен. Акт создания вещи осознается как усилие противостояния тьме. Созерцание вещи радует сердце и возвышает ум. То, каким образом Гомер строит высказывание о вещи, принципиально для понимания его художественного мира, равно как и строя души его современников.

«Что ты, Фетида, покровом закрытая, в дом наш приходишь,
425Милая нам и почтенная? редко ты нас посещаешь.
Молви, чего ты желаешь? исполнить же сердце велит мне,
Если исполнить могу я и если оно исполнимо».

И Гефесту Фетида, залившись слезами, вещала<…>

Рассказывает историю Ахиллеса.
<…>Ей немедля ответствовал Амфигией знаменитый:
«Будь спокойна и более сердцем о том не крушися.
О! да могу Ахиллеса от смерти ужасной далеко
465Столь же легко я укрыть, когда рок его мощный постигнет,
Сколь мне легко для него изготовить доспехи, которым
Каждый от смертных бесчисленных будет дивиться, узревший!»

Так произнесши, оставил ее и к мехам приступил он.
Все на огонь обратил их и действовать дал повеленье.
470Разом в отверстья горнильные двадцать мехов задыхали,
Разным из дул их дыша раздувающим пламень дыханьем,
Или порывным, служа поспешавшему, или спокойным,
Смотря на волю творца и на нужду творимого дела.
Сам он в огонь распыхавшийся медь некрушимую ввергнул,
475Олово бросил, сребро, драгоценное злато; и после
Тяжкую на?ковальню насадил на столп, а в десницу
Молот огромнейший взял, и клещи захватил он другою.

И вначале работал он щит и огромный и крепкий,
Весь украшая изящно; кругом его вывел он обод
480Белый, блестящий, тройной; и приделал ремень серебристый.
Щит из пяти составил листов и на круге обширном
Множество дивного бог по замыслам творческим сделал.
Там представил он землю, представил и небо, и море,
Солнце, в пути неистомное, полный серебряный месяц,
485Все прекрасные звезды, какими венчается небо:
Видны в их сонме Плеяды, Гиады и мощь Ориона,
Арктос, сынами земными еще колесницей зовомый;
Там он всегда обращается, вечно блюдет Ориона
И единый чуждается мыться в волнах Океана.

490Там же два града представил он ясноречивых народов:
В первом, прекрасно устроенном, браки и пиршества зрелись.
Там невест из чертогов, светильников ярких при блеске,
Брачных песней при кликах, по стогнам градским провожают.
Юноши хорами в плясках кружатся; меж них раздаются
495Лир и свирелей веселые звуки; почтенные жены
Смотрят на них и дивуются, стоя на кры?льцах воротных.
Далее много народа толпится на торжище; шумный
Спор там поднялся; спорили два человека о пене,
Мзде за убийство; и клялся един, объявляя народу,
500Будто он всё заплатил; а другой отрекался в приеме.

Оба решились, представив свидетелей, тяжбу их кончить
Граждане вкруг их кричат, своему доброхотствуя каждый:
Вестники шумный их крик укрощают; а старцы градские
Молча на тесаных камнях сидят средь священного круга;
505Скипетры в руки приемлют от вестников звонкоголосых;
С ними встают, и один за другим свой суд произносят.
В круге пред ними лежат два таланта чистого злата,
Мзда для того, кто из них справедливее право докажет.

Город другой облежали две сильные рати народов.
510Страшно сверкая оружием. Рати двояко грозили:
Или разрушить, иль граждане с ними должны разделиться
Всеми богатствами, сколько цветущий их град заключает.
Те не склонялись еще и готовились к тайной засаде.
Стену стеречь по забралам супруг поставив любезных,
515Юных сынов и мужей, которых постигнула старость,
Сами выходят; вождями их и?дут Арей и Паллада,
Оба златые, одетые оба златою одеждой;
Вид их прекрасен, в доспехах величествен, сущие боги!
Всем отличны они; человеки далёко их ниже.
520К месту пришедшие, где им казалась удобной засада,
К брегу речному, где был водопой табунов разнородных,
Там заседают они, прикрываясь блестящею медью.
Два соглядатая их, отделясь, впереди заседают.
Смотрят кругом, не узрят ли овец и волов подходящих.
525Скоро стада показалися; два пастуха за стадами,
Тешась цевницею звонкой, идут, не предвидя коварства.
Быстро, увидевши их, нападают засевшие мужи;
Грабят и гонят рогатых волов и овец среброрунных:
Целое стадо угнали и пастырей стада убили.
530В стане, как скоро услышали крик и тревогу при стаде,
Вои, на площади стражей стоящие, быстро на коней
Бурных вскочили, на крик поскакали и вмиг принеслися.
Строем становятся, битвою бьются по брегу речному;
Колют друг друга, метая стремительно медные копья.
535Рыщут и Злоба, и Смута, и страшная Смерть между ними:
Держит она то пронзенного, то не пронзенного ловит,
Или убитого за ногу тело волочит по сече;
Риза на персях ее обагровлена кровью людскою.
В битве, как люди живые, они нападают и бьются,
540И один пред другим увлекают кровавые трупы.

Сделал на нем и широкое поле, тучную пашню.
Рыхлый, три раза распаханный пар; на нем землепашцы
Гонят яремных волов, и назад и вперед обращаясь;
И всегда, как обратно к концу приближаются нивы,
545Каждому в руки им кубок вина, веселящего сердце,
Муж подает; и они, по своим полосам обращаясь,
Вновь поспешают дойти до конца глубобраздного пара.

Нива, хотя и златая, чернеется сзади орющих,
Вспаханной ниве подобясь: такое он чудо представил.

550Далее выделал поле с высокими нивами; жатву
Жали наемники, острыми в дланях серпами сверкая.
Здесь полосой беспрерывною падают горстни густые;
Там перевязчики их в снопы перевязлами вяжут.
Три перевязчика ходят за жнущими; сзади их дети,
555Горстая быстро колосья, одни за другими в охапах
Вяжущим их подают. Властелин между ними, безмолвно,

С палицей в длани, стоит на бразде и душой веселится.
Вестники одаль, под тению дуба, трапе?зу готовят;
В жертву заклавши вола, вкруг него суетятся; а жены
560Белую сеют муку для сладостной вечери жнущим.

Сделал на нем отягченный гроздием сад виноградный,
Весь золотой, лишь одни виноградные кисти чернелись;
И стоял он на сребряных, рядом вонзенных подпорах.
Около саду и ров темно-синий и белую стену
565Вывел из олова; к саду одна пролегала тропина,
Коей носильщики ходят, когда виноград собирают.
Там и девицы и юноши, с детской веселостью сердца,
Сладостный плод носили в прекрасных плетеных корзинах.
В круге их отрок прекрасный по звонкорокочущей лире
570Сладко бряцал, припевая прекрасно под льня?ные струны
Голосом тонким; они же вокруг его пляшучи стройно,
С пеньем, и с криком, и с топотом ног хороводом несутся.

Там же и стадо представил волов, воздымающих роги:
Их он из злата одних, а других из олова сделал.
575С ревом волы из оград вырываяся, мчатся на паству,
К шумной реке, к камышу густому по влажному брегу.
Следом за стадом и пастыри и?дут, четыре, златые,
И за ними следуют девять псов быстроногих.
Два густогривые льва на передних волов нападают,
580Тяжко мычащего ловят быка; и ужасно ревет он,
Львами влекомый; и псы на защиту и юноши мчатся;
Львы повалили его и, сорвавши огромную кожу,
Черную кровь и утробу глотают; напрасно трудятся
Пастыри львов испугать, быстроногих псов подстрекая.
585Псы их не слушают; львов трепеща, не берут их зубами:
Близко подступят, залают на них и назад убегают.

590Там же Гефест знаменитый извил хоровод разновидный,
Оному равный, как древле в широкоустроенном Кноссе
Выделал хитрый Дедал Ариадне прекрасноволосой.
Юноши тут и цветущие девы, желанные многим,
Пляшут, в хор круговидный любезно сплетяся руками.
595Девы в одежды льняные и легкие, отроки в ризы

Светло одеты, и их чистотой, как елеем, сияют;
Тех - венки из цветов прелестные всех украшают;
Сих - золотые ножи, на ремнях чрез плечо серебристых.
Пляшут они, и ногами искусными то закружатся,
600Столь же легко, как в стану колесо под рукою испытной,
Если скудельник его испытует, легко ли кружится;
То разовьются и пляшут рядами, одни за другими.
Купа селян окружает пленительный хор и сердечно

604-605Им восхищается; два среди круга их головоходы
Пение в лад начиная, чудесно вертятся в средине.

Там и ужасную силу представил реки Океана,
Коим под верхним он ободом щит окружил велелепный.

Так изукрашенно выделав щит и огромный и крепкий,
610Сделал Гефест и броню, светлее, чем огненный пламень;
Сделал и тяжкий шелом, Пелейона главе соразмерный,
Пышный, кругом изукрашенный, гребнем златым повершенный;
После из олова гибкого сделал ему и поножи.
И когда все доспехи сковал олимпийский художник,
615Взяв; пред Пелидовой матерью их положил он на землю.
И, как ястреб, она с осребренного снегом Олимпа
Бросилась, мча от Гефеста блестящие сыну доспехи.

В домашней библиотеке моего скудного детства, пришедшегося на военные времена, насчитывалось всего-навсего семь книг. Одна из них была дороже всех, хотя и не художественная, - труд профессора-историка Н. А. Куна «Что рассказывали древние греки о своих богах и героях».

Я перечитывал эту книгу множество раз. Из замечательных героев Древней Эллады мне особенно полюбился Ахилл (или Ахиллес) - участник Троянской войны, воспетый великим певцом Гомером в поэме «Илиада».

Понимаю, что вряд ли найдется читатель, не слыхавший про Гомера, «Илиаду» и юного вождя мирмидонян Ахилла, но удержаться от краткого пересказа общеизвестной истории не могу.

Величайший герой Эллады Ахилл родился во дворце царя Пелея. Его мать - богиня Фетида, одна из пятидесяти дочерей бога морских глубин Нерея, - стала женой смертного человека, ибо ей было предсказано рождение сына, который превзойдет могуществом и славой своего отца. Ни Зевс и никакой другой бог-олимпиец не рискнул взять в жены прекрасную Фетиду. Вот и отдали ее царю Пелею.

На свадебном пиру произошла знаменитая ссора трех великих богинь - Геры, Афины и Афродиты. Они заспорили: кому должно принадлежать золотое яблоко с надписью «Прекраснейшей»? Спор бессмертных богинь привел людей к многолетней Троянской войне.

Бессмертная Фетида знала, что ее сын Ахилл погибнет на этой войне. Мечтая перехитрить судьбу, она с рождения закаляла тело младенца в водах подземной реки Стикса, держа Ахилла за пятку. Он стал неуязвим для стрел и любого другого оружия смертных, и только пятка осталась у него слабым местом.

Как раз в пятку и попала роковая стрела, выпущенная из лука троянского царевича Париса и подправленная в полете самим богом Аполлоном. Ахилл погиб, и прах его был похоронен под насыпным курганом на Сигейском мысу (ныне мыс Енишехир в Турции)…

Добрая, можно сказать, величайшая память об Ахилле живет в моей душе с детства. Уже взрослым я узнал, что славный герой «Илиады» нравится миллионам людей. Оказалось, что его соплеменники, эллины, не согласились с гибелью Ахилла под стенами Трои и подарили ему божественную загробную жизнь… на черноморском острове Змеиный. Разумеется, тогда, до нашей эры, остров в Эвксинском Понте назывался Левка.

Прекрасный подарок для героя, который еще в юности из двух жребиев - краткую жизнь, но бессмертную славу или долгую жизнь, но прожитую бесславно - выбрал первый. На многие века образ Ахилла стал воплощением достойного гражданина и воина.

В VII веке до нашей эры на правом берегу реки Буг (у лимана в 35 километрах от города Николаева) греки-колонисты построили крупный полис Ольвию. Город стал торговым центром на Черном море, через который эллины общались со Скифией.

Мореходы, основатели Ольвии, преклонялись перед Ахиллом и считали его своим божественным покровителем. Жилищем бога-героя и его прекрасной супруги Елены, дочери Зевса и Леды, верили они, был остров Левка. Ольвийцы построили на пустынном острове великолепный храм, в котором Ахилл почитался как властитель Эвксинского Понта. Все мореходы, ради благополучия плавания, специально заходили на остров Ахилла и подносили ему дорогие подарки, жертвоприношения.

В храме веками, пока длилась греческая колонизация северных берегов Черного моря, накапливались сказочные богатства. О художественном уровне храмовых украшений мы можем судить по постаменту для статуи Ахилла, который сохранился до наших дней и находится в Одесском археологическом музее.

В последние годы специалисты из Одесского музея, спелеологи и аквалангисты не раз высаживались на остров Змеиный. Они занимались обследованием подводных гротов, карстовых пещер, прибрежного морского дна. Пока их поиски не увенчались какой-либо серьезной находкой, что не помешало директору музея заявить:

«В Европе нет другого такого же ценного для археологической науки острова, как Змеиный. Более тридцати авторов древности писали об острове Левка (Белом) - так называли его в те времена.

Нет сомнений, что поиски статуи Ахилла следует продолжать!

Кроме того, нельзя забывать о знаменитом щите славного героя, сделанном для него за одну ночь в кузнице хромоногого бога Гефеста».

Щит, огромный, выпуклый, круглый, был сделан из пяти сложенных медных листов и окован тройным ободом. Божественный кузнец-художник украсил щит множеством изображений из золота, серебра, белого олова. Наверху полукругом раскинулось небо; по нему плыли золотое солнце, серебряный месяц и блестящие созвездия. Внизу была изображена земля и жизнь людей, как она проходит на этой земле.

Посреди земли - два города. Один живет мирной жизнью: по улицам с плясками движется свадебное шествие; на площади собрался народ; между горожанами на отесанных камнях сидят старейшины со скипетрами в руках; они выслушивают просьбы и жалобы граждан и вершат суд.

Другой город обложили враги; навстречу им, сверкая щетиной копий, выходит войско защитников города. Над воинами возвышаются две фигуры в золотых доспехах - это боги Арей и Афина предводительствуют войсками. По рядам рыщут Вражда и свирепая Смерть.

За городами расстилаются широкие поля. Землепашцы погоняют волов, запряженных в плуг; кругом чернеет вспаханная земля. Наемные работники жнут золотую ниву; следом за ними идут дети - они собирают охапки сжатых колосьев и передают их вязальщикам снопов. Между работниками стоит владелец поля. В стороне, под тенью дуба, глашатаи режут овец и жарят мясо на ужин жнецам, а женщины просевают белую муку, чтобы испечь хлеб.

За полем виден виноградник - весь золотой, с черными гроздьями винограда, висящими в золотой листве. Юноши и девушки несут плетеные корзины, доверху наполненные срезанным виноградом. Мальчик с лирой в руках развлекает работников пением.

Вот стадо быков, золотых и серебряных, стремится на водопой; за стадом идут пастухи с целой сворой собак. Из камышей появились два свирепых льва: они опрокинули переднего быка, терзают его зубами и когтями. Пастухи натравливают собак на львов, но собаки боятся подойти к хищникам и только лают издали, поджав хвосты.

Картину на щите замыкал веселый хоровод юношей и девушек; у юношей через плечо висели золотые ножи на серебряном ремне; девушки были все в легких одеждах, с венками на головах. Щит окаймляла белая полоса - это была мировая река Океан, обтекающая землю.

Ни один художественный пересказ «Илиады» Гомера не обходится без подробного описания чудо-щита! Где затерялся этот великолепный шедевр божественного искусства?

Все кладоискатели по натуре - доверчивые оптимисты. Они охотно верят в существование щита Ахилла и не желают смириться с его пропажей. Еще знаменитый Генрих Шлиман, раскопавший на заработанные в России деньги античную Трою, часто говорил:

Я должен найти щит Ахилла.

Для всемирной славы ему хватило того, что он нашел «клад царя Приама» - знаменитое золото Трои.

Щит Ахилла, в реальность которого верил Г. Шлиман, бесценен тем, что представляет собой художественно исполненный великий символ всего мира. Поэтому археологи разных стран не перестают надеяться, что кому-то удастся найти его.

Эта цель не остается в стороне от внимания российского Института археологии, научные экспедиции которого идут по стопам российских исследователей И. И. Бларамберга и П. А. Дюбрукса, которые в начале XIX века обнаружили на дне Керченского пролива, к югу от косы Чушка, шесть мраморных колонн. Внимательно изучив античную литературу, археологи предположили, что эти колонны принадлежали некогда храму Ахилла.

Думается, что шансы у археологов и кладоискателей Украины имеются. Ведь у них в Одесском музее находится такой бесспорный козырь, как часть постамента статуи Ахилла с острова Левка (название острова, к сожалению, в разных литературных источниках пишется по-разному: то Левки, то Левка). Если им удастся найти статую героя у берегов острова, то такая находка, несомненно, вдохновит всех остальных искателей, мечтающих вернуть человечеству и легендарный щит Ахилла.

Щит

На следующей странице:

Щит : 1) часть вооружения; 2) доска, на которой помещаются предметы для показа. Ср. лат. scutum - большой щит; scutra - плоское блюдо; чаша.

На фреске из Помпей (ок.70 г. н.э. Неаполь, Нац. музей) Гефест показывает Фетиде щит, изготовленный для Ахилла. Мы видим сидящую нереиду и ее отражение на зеркальной поверхности щита. Возникают вопросы: что мы видим? что видел и как смотрел (предлагал смотреть) на это изображение создатель фрески? Вопросы, имеющие принципиальное значение, т.к мы будем исходить из предположения, что фреска, созданная в 1 в. н.э. есть единственно возможная интерпретация текста Гомера, не артефакт, но μυθος как таковой, точнее, свидетельство сохранявшейся памяти о традиции рассказа об увиденном как особом ритуале. Для того, что бы понять, что можно было увидеть на фреске в 70 г. и что можно было услышать во время рецитации XVIII песни "Илиады" в гомеровскую эпоху, вспомним о семантике щита, сохранившую свою актуальность вплоть до Средневековья.

Даже в руках простого воина щит означал нечто большее, чем часть вооружения. Тацит отмечает у германцев пренебрежение к роскоши, "только щиты они расписывают яркими красками... Бросить щит - величайший позор, и подвергшемуся такому бесчестию возбраняется присутствовать на священнодействии и появляться в народ-ном собрании... и многие покончили со своим бесславием, накинув на себя петлю" (О происхождении германцев,6). То, что после Архилоха греческие лирики начинают "подозрительно часто сознаваться", что и они бежали с поля битвы, оставив свои щиты, среди прочего указывает и на знакомую грекам (как и германцам) ответственность за нарушение кодекса воинской чести, вероятно связанной с ответственностью за потерю щита, несущего изображение - знак принадлежности к роду или военному союзу (ср. значение signum у римлян и знамени в наше время).

В "Фастах" Овидия спустившийся на землю щит - обещанный Юпитером Нуме "верный залог" власти последнего и залог "судьбы государства"(III,259-382). Этот щит можно воспринимать в значении palta, т.е. "предмета, упавшего с неба". Такие предметы связывались с процветанием племени и тщательно охранялись. Щит использовался в ритуале вызывания дождя; на критских изображениях дух грома спускается на землю в образе похожего на восьмерку щита. На византийском рельефе (ок.1200г. Вашингтон, Дамбартон-Окс) император с символами власти стоит на щите; фон этого изображения – щит небесный с лучами света из центра и четырехлистниками (звездами). Явление palta приходится на изначальные времена и сопровождается установлением законов (в первую очередь palta - "залог судьбы"), разделением земли (Геродот IV,4,5-7) и общества (12,123 сл.). Т.о., это явление некоего божественного плана, знанием которого могут обладать только царь и посвященные, нпр., коллегия салиев в Риме (ср.историю Метия Помпузиана, который был казнен Домицианом за то, что имел императорский гороскоп и носил с собой чертеж круга земного (Светоний, Домициан 10,10).

В 1923 г. при раскопках античного города Дура Европос (на зап. берегу среднего Евфрата) нашли кожаную обшивку щита, на которой прочитывалась нарисованная краской карта (предположительно III в. н.э.). На карте (сохранился только ее сильно попорченный фрагмент) изображена часть Черноморского побережья, на которой по-гречески надписаны названия городов от Одесса до Трапезунта. Рядом с надписями нарисованы виньетки каменных зданий. На свободном пространстве моря видны изображения двух кораблей. Сохранившаяся часть карты образует только 1/8 окружности щита, поэтому нельзя с точностью определить назначение этой карты. Предполагается, что щит-карта принадлежала римскому воину и была составлена в память о прошлом походе, что карта является разновидностью "рисованных дорожников" (itineraria picta) . Французский исследователь П. Арно считает, что карта вообще никогда не была частью солдатского щита, а представляла собой чисто картографический объект, возможно даже фрагмент монументальной карты мира (от 6 до 9 м 2). Гипотезу о карте из Дура Европос как карте мира высказывают и другие ученые; они считают, что несохранившиеся части окружности карты были заполнены портами и городами Средиземноморья, и в этом случае наша карта может рассматриваться не как фрагмент карты Черного моря, но именно как mappa mundi , карта мира 5 .

Мифология света семантически сближает Солнце, щит, зеркало и поверхность воды. Эпитетом Феб Аполлон связан не только с Солнцем, но и с водой: у Гесиода (frg.274) прилагательное phoibei применяется к воде и означает “чистый”, "светлый", "ясный". В "Большом Этимологике" глагол phoibazõ: “освещать", "очищать", "прорицать" (ср. значение и.-евр. корня *bhã- : “блистать”, "сиять", "являть", "объяснять"). У Прокла, в комментарии на "Тимей"(40 bc, frg.194) Аполлон хтонический, "который создает повсюду на земле пророчественные воды и источники для предсказания будущего",- является эманацией Аполлона Небесного. В этой связи любопытно свидетельство Павсания о гадании в источнике святилища Деметры в Патрах: "Сюда спускают зеркало... и стараются не погружать его глубоко в источник, но так, чтобы вода только касалась ободка зеркала" (VII, ХХI,12).

Возможно, зеркальным был щит Амфиарая-мантиса (прорицателя), единственного из семерых, щит которого не был украшен: "Из меди сплошь, простой, без всяких знаков круг" (Эсхил,"Семеро против Фив" , 590). Здесь же, в Прологе, Вестник рассказывает Этеоклу как семь полководцев "Зарезали быка, в чернокаемный щит/ Спустили кровь и, руки ею вымарав, /...Разрушить город поклялись". Ср. у Аристотеля (о "метафоре по аналогии"): "чаша так относится к Дионису, как щит к Аресу, поэтому можно назвать чашу "щитом Диониса", а щит - "чашей Ареса"(Поэтика, 21.1457b 20).

Сочинение "Ασπισ "("Щит Геракла") предназначалось для исполнения в Пагасейском святилище Аполлона. Уже в IV в. до н.э. этот текст не считался принадлежащим Гесиоду, а для современных филологов представляет собою "достаточно вычурное описание щита, подражающее знаменитому изображению щита Ахилла в "Илиаде", но сильно уступающее ему в художественности и чувстве меры"(1,225). Однако благодаря именно "Щиту Геракла" мы находим следы, указывающие на имагинативность изображений и на щите Геракла, и на щите Ахилла, что, м.б., свидетельствует о стремлении его автора подражать не "художественности" Гомера, но языку мантиса, для которого "чувство меры" было бы скорее недостатком, языку, наиболее естественному в святилище Аполлона (среди эпитетов Аполлона один из древнейших - Μάντις: ХХХIV Orph. Hym.).

Описание щита Геракла начинается с указания на его целостность: щит "ни разу / Дальний иль ближний удар не пронзил"(140). В передаче световой символики автору определенно отказывает чувство меры. Щит назван "всеблещущим"(139), παναίολος (блестящий, совершенно пестрый, разнообразный) при αιόλος (проворный, верткий; сверкающий; пестрый) и Αiόλος (Эол, бог ветров); ср. и.-евр. корень ulu " uelu (вращать). Свет, исходящий от щита не просто "излучается", он "светит снизу": ὑ πολαμπές (142). "Внизу" щита находятся Аид, дракон, Эрида, Кера, поэтому свет, излучаемый щитом "пронзают", "теснят" (ᾐ λήλαντο) "зловещие складки"(143) (κυάνου - у Гесиода эпитет Кер: "черные", "страшные"; πτυχή - складка; слой; ряд, нпр., кож, наложенных друг на друга, из которых состоял боевой щит).

У круглого щита (его "Обод вкруг обтекал Океан" - 314), вероятно, несколько центров, что объясняется определенной оптикой видения (чтение текста предполагало декламацию не в современном смысле этого слова, но как "спектакль", όψις). В "первом" (относительно вербального текста) центре щита - дракон: "Был посредине дракон и страх от него несказанный: / Часто взирал он очами, из коих светилося пламя"(144-5). Дракон Пифон сторожил прорицалище Геи и Фемиды в Дельфах. Аполлон, убив Пифона, основал на месте этого прорицалища храм (Hymn.Hom. 2,115-196). Гомеровский гимн к Аполлону(371-2) возводит имя Пифона к πύθω (гноить), поскольку змей, убитый Аполлоном, гнил на солнце и от него исходил отвратительный запах ("дыхание Пифона", воодушевлявшее дельфийских прорицательниц). В "Щите" мы так же видим изгнившие кости, принадлежащие мужам, которые сражались против Аполлона. Поскольку данный опсис соединяет три времени, рапсоду необходимо было показать и живого Пифона, и его изгнившие кости (здесь они принадлежат всем противникам Аполлона). Так он решает проблему симультанной организации пространства.

На Олимпе, "в самом центре", на форминге играет Аполлон, а его окружает хоровод бессмертных (201-2). Колон (точка с запятой или двоеточие) в ст.201 заставляют говорить о том, что Аполлон находится не в центре щита, а в центре хоровода, однако обилие стихов в "Щите", считающихся поздними вставками, позволяет предположить и позднюю замену знака препинания,"сломавшую" из-за соображений "художественности" axis mundi. Рядом (209-211) можно было увидеть множество дельфинов, играющих в середине моря, однако после того как эти стихи были признаны "поздней вставкой", мы видим море без середины и всего двух дельфинов. Два дельфина более компактно располагаются на щите, чем множество дельфинов. Это делает изображение на щите, представленное как "изваянное" Гефестом на физически обозримой плоскости, более реалистичным, более "художественным". Ср. стремление исследователей представить изображения на щите Ахилла в виде схемы(14,175). Если наше предположение верно и перед нами поздняя филологическая игра, забывшая или захотевшая забыть "правила" имагинативных изображений, то и она дорогого стоит, поскольку так же принадлежит истории культуры.

"Спайками", соединяющими отдельные картины "Щита" в единый опсис, служат слова ἐ ν ("там же") и πᾲ ρ ("рядом"). Относительно последнего слова ценное замечание Плутарха: "дельфийцы считают, что останки Диониса хранятся у них, возле (или внутри - слово παρᾲ очень разнообразно в своих значениях) прорицалища" (Mor. 365a (Isid. et Osir.35). Среди других значений πάρ отметим: "во время"; "вследствие", "из-за". Трудно представить, какой величины должны быть щиты Геракла и Ахилла, если все на них изображенное находилось рядом друг с другом. Эта "проблема" разрешится, если мы забудем о позиции внешнего наблюдателя и вместо того, чтобы уменьшать количество дельфинов, попытаемся увидеть изображения внутри щита, и не по частям, а как целое, не в физическом времени, которого требует повествовательная структура рассказа, а в особом времени мифа (μυθος - слово, речь, весть) - мгновенно. Так изложение божественного учения Кришной Арджуне длилось, согласно "Бхагавадгите", несколько мгновений, тогда как рецитация реального санскритского текста (65 стр.) требует 2-2,5 часа "обычного" времени(2,203) . Так в мусульманской традиции, в учении о "редукции" Корана, весь Коран содержится в его первой суре, вся эта сура - в ее первой формуле, та - в ее первой букве, а та - в диакритической точке под ней же (3,24).

Бесконечная скорость передачи и получения Знания делает бессмысленной интерпретацию текста. Индийская традиция говорит не о чтении Гиты, а о ритуале рецитации, во время которого происходит индивидуальная встреча человека с Кришной. Это особого рода герменевтический круг, предполагающий восхождение от неполного к полному знанию через утрату знания ("жертву знанием"), через снятие всех противоречий и прежде всего противоречия части и целого. Тогда человек познает не гадательно,"сквозь зеркало" (διά κάτοπτρον) ("сквозь тусклое стекло" в СП) захиревшей и полузабытой традиции, но "лицом к лицу" (1 Сor. ХIII,12). Так в разговоре о "Щите Геракла" (он был и разговором о щите Ахилла) мы с необходимостью возвращаемся к фреске из Помпей, на которой в щите Ахилла кроме Фетиды, мы видим Ничто.

Легенда о Пеликане, питающем своей кровью птенцов, которых змея отравила ядовитым дыханием, и тем спасающим их от смерти, - древнего происхождения. О ней знает Плиний. Легенда была рано усвоена христианской символикой; Пеликан становится "знаком" Христа, искупившего своей кровью "первородный грех". Изображения Пеликана как бы скрепляет кровью замковые камни храмов, как напр. на северных хорах собора св. Стефана в Вене (ок. 1340 г.) и в некоторых близких по времени австрийских капеллах. На замковом камне на своде северного придела церкви св. Лоренца в Нюрнберге изображен Пеликан с тремя птенцами на щите , несомом ангелами (птицы белого цвета с красными клювами, гнездо желтого цвета). На некоторых церковных изображениях Пеликан окропляет своей кровью трех птенцов в гнезде напоминавшем чашу 4 .

Височная подвеска с Щит с привешенным куском

изображением головы Афины клетчатой материи.

IV в. до н.э.Эрмитаж Рисунок на дне чаши. IV в. до н.э.

Возможно, соседство этих двух изображений здесь случайно, и ажурная подвеска диска (щита?) никак не связана с традицией прикреплять к щиту ткань для защиты ног. Тем не менее, изображение на дне чаши интересно само по себе. В 1890 г. была опубликована статья В. Мальмберга , посвященная интерпретации этого сюжета.